Август

2010. У нас осталось по одному магазину. Да и те неполные. Мы лежали, курили, подложив под себя автоматы, так, чтобы не на виду. Кололась скользкая, теплая хвоя. Муравьиная тропка перед глазами огибала гранитный валун под раскидистой елью. Собирался дождь. Так что, небо было совсем не такое, как у Бондарчука над Аустерлицем. Было оно низкое, нежно-влажное и лишь чуть-чуть голубое.

— Петроградское небо сочилось дождем… — процитировал я Блока.

- Да и хрен с ним, с дождем! — неожиданно громко отозвался Михаил Иванович. — Надо было скотину выпустить на двор, а то сгорит еще…

— Надо было. Много чего надо было, Миша, в этой жизни. — Так все-таки есть ТАМ что-то, а? — Михаил мрачно кивнул наверх, поймав острым лицом первую дождинку, прямо на татуировку на веках.

— Скоро узнаем, — хохотнул я неожиданно для самого себя.

Не пели ни птицы, ни пилы в настороженно притихшем поселке. Пара коротких очередей наугад, да короткие матюги со стороны перебегавшей железнодорожное полотно редкой цепочки. «Джулай морнинг», короче.

Потерял я свирель.
На берегу Оредежа.
Дослав патрон…

— Приморские партизаны, что ли навеяли? Вот ерунда какая в голову лезет, — сам себя выругал Иванов и ожидающе посмотрел на Сашу.

— Толян тебе велел передать, если что с ним случится: «генерал Щербатый».

— Знакомая фамилия.

— Его надо завалить, Поручик.

— Мало навоевался?

— Его надо валить, Валера, иначе всем плохо будет. С него все началось — еще в круизе.

Иванов глубоко вздохнул, перехватив горло ладонью, и поморщился. Потер сердце, поискал сигареты. Сидел, курил вместе с майором, оба молчали.

— Я до него еще в 91-м пытался дотянуться. Тогда было проще, в неразберихе. Не получилось.

— Что, еще тогда ты его знал?

— Еще тогда. Я, да Чехов. Да Толян. И Таня.

— Тогда тем более. Я сделаю, Валер, ты не боись, я умею.

— Близнецы, Саша.

— А тем более, Валера.

— Я узнаю, где и когда удобнее.

— Спасибо, Поручик.

Неслышно материализовалась из кустов таволги у забора Марта. За ней, спотыкаясь, пытаясь успеть за овчаркой, семенил щенок.

— Дара, а ты здесь откуда?!

— Я ее с собой взял, чтоб не скучала. Марта ее терпит, пока та маленькая, — виновато пробормотал Кирилл, показавшийся следом. Только не из кустов, конечно, от дома подошел.

— Чего грустите, бойцы? — Полковник посмотрел в хмурые лица постаревших друзей и понятливо закивал головой, — Ну да, ну да.

Опять за старое, жопой чую, извините за грубость. Вокруг жёны, дети малые, солнце, лес, река под боком, счастье немеряное, а вы опять планы строите, не успев по сигарете выкурить при первой же встрече?

Кирилл сердито запыхтел трубкой и заходил длинными шагами вокруг бревна, о чем-то раздумывая.

— Понял! — хлопнул вдруг полковник себя по лысине, шлёпнул звонко, как комара приговорил. А может, и правда, комар — много их было почему-то этим летом.

— Что вы поняли, товарищ полковник? — неожиданно неприязненно и жестко спросил Саша.

— Ну не надо, не надо только на меня Толяна с Дашей вешать! — расчетливо вспылил Кирилл.

— Кирилл, ну, бросьте вы, право, театр устраивать, уже второй год на пенсии, — недовольно пробурчал Иванов. А майор Анчаров, не меняя позы, внезапно превратился в пружину, готовую взлететь мгновенно и впиться сталью в горло любому противнику. Полковник даже сделал шаг назад непроизвольно, а Валерий Алексеевич успокаивающе придержал друга за сухой локоть.

— Все нормально, Саня, Кирилл просто никак не избавится от любви к плохой драматургии. Нам, наверное, новости хотят рассказать, да не могут по-простому, без театральных эффектов.