Август

— Дашка, я старый уже. У меня дочь почти такая же, как ты. Взрослая. Замужем уже. Я ее маленькой, бросил. — Последнее слово далось Толяну с трудом, но он, все же, выговорил его. Даша молчала, только плечики как крылышки напряглись — вспорхнет? Улетит? Не улетела, приготовилась только. — Ну, не то чтобы так уж и бросил. Перестройка, август, будь он неладен, пришлось уехать из Риги, потом в розыск объявили, дело до сих пор не закрыто. А жене с дочкой куда ко мне ехать? На войну? А случись что со мной, с кем они остались бы на чужбине? Латвия тоже стала неродная, понятно. Но там хоть друзья у них, какие-никакие, квартира, теща, работа еще была первое время. Да, сильносильно любили бы друг друга — все равно бы не расстались. Ты права! — А Дарья и слова не сказала, притаилась как мышка, слушала каждой клеточкой, чувствовала, что надо молчать, выслушать, больше никогда ей такого не расскажет Толик о себе.

— А мы просто жили, как все. Случайно встретились на турбазе в Крыму. Я ведь из Тулы, Дашенька, вообще-то. Да не из самой Тулы, из маленького районного городка. Потом я в Юрмалу приехал, как раз училище закончил, вертолетчиком я был когда-то. Закрутились, ребенка сделали по молодой глупости, женился я, как честный человек. У меня жилья своего не было, а у Ольги с тещей квартира большая на двоих, уговорили переезжать в Ригу. А там по специальности работы сразу не нашлось, пошел в милицию. Как раз ОМОН, один из первых в стране, стали организовывать. Взяли и меня. Дальше пошло-поехало: «перестройка — перестрелка».

Толян вздохнул и прикурил новую сигарету от окурка. И пусть не всю правду рассказал он, но легенда эта уже так глубоко срослась с его жизнью, что иногда он и сам в нее верил. Полковник ФСБ, нашедший его на теплоходе, в свое служебное удостоверение, которое дал изучить Муравьеву до последней запятой, вложил квадратный кусочек картона с номером. С номером личного идентификационного жетона, который Толян сдал еще в 1987 году, отправляясь в Ригу — жениться, оседать там, устраиваться в милицию. С августа 91 года никто больше не напоминал лейтенанту КГБ Мурашову, он же младший лейтенант Рижского ОМОНа, он же бывший теперь подполковник МГБ Приднестровской Молдавской Республики Муравьев, о его прошлом. Куратор отряда по линии спецслужб, старший инспектор аналитической группы майор Чехов был вынужден покинуть Приднестровье, и след его растаял на просторах России. А Муравьев с ним не поехал, может быть и зря. А может быть, и нет. Это теперь один Бог знает.

А больше никто в Отряде не знал настоящей должности и настоящего лица Муравьева. Один лишь Валерка Иванов — старый друг, журналист и идеолог Интерфронта, курировавший по своей линии контакты крупнейшей в республике общественной организации с Рижским ОМОНом, догадывался о роли Толяна. А потом, сблизившись близко, ближе Толика даже, с майором Чеховым, наверняка узнал правду. Но Валерка будет молчать. Майора, может, и в живых-то нет. А наследникам бывшей могущественной конторы никакого дела до бывшего сотрудника все эти двадцать почти что лет — не было.

И вот все всплыло неожиданно, в самый что ни на есть неудачный момент. Только собрался Муравьев навсегда распрощаться с Приднестровьем, осесть в России, заняться тихим частным бизнесом и никогда больше ни за какую власть не воевать, разве что грехи замаливать честной обывательской жизнью. И вот, опять все кувырком. Война с Грузией долбанной, террорист-подрывник — тупой, как затычка у хохла без лычки. Анчаров со своей Глафирой, Дашка, Петров с Люсей и главное, — Кирилл и его команда с предложением, от которого в нынешней ситуации просто нельзя отказаться. Конечно, Присягу дают один раз! Но Советскую присягу лейтенант Муравьев никогда и не нарушал. Является ли нынешняя российская ФСБ законной преемницей Комитета Государственной Безопасности, из архивов которого всплыл у Кирилла личный номер офицера КГБ Муравьева, то есть, не Муравьева, конечно и даже не Мурашова?.. Вопрос. И вопрос, скорее, к самому Кириллу — он — то кем себя считает? По сути, по-человечески, по-офицерски, в конце концов!

Досье на политический криминалитет в высших кругах власти Приднестровья отдать Кириллу не жалко, если для дела надо. Погань, она и в Африке погань, и если России это надо, то пусть пользуется. Честным приднестровцам это не повредит, в любом случае. А криминал Толяну никакой не жалко. Можно ли верить Кириллу? — это раз! Если ошибется Толян, попадут с ним вместе в неприятную историю и Сашка, и Дашка, и Глашка. Это — два.

Толян докурил до фильтра сигарету, раздавил бычок в пепельнице и повернул Дашу к себе, приподнял за плечики над собою, потянулся вверх к милому заплаканному лицу, поцеловал крепко и велел слушать себя внимательно.