Августин. Беспокойное сердце

В Риме Августин закончил и сочинение «О количестве души», представляющее собой диалог, написанный по тому же образцу, что маленькие диалоги, написанные в Кассициаке. Теперь собеседником Августина выступает его друг Эводий. Эводия интересует, как выглядит душа. Является ли она воздушным органом, который покидает тело в минуту смерти? Делится ли она на части? Он рассказывает, что в детстве отрывал хвосты ящерицам, и помнит, что эти хвосты шевелились, будучи отделенными от тела. Как могли хвосты шевелиться, не имея в себе души? Августин не может этого объяснить, но рассказывает нечто еще более странное. Однажды в Лигурии они с Алипием видели сороконожку, которая могла делиться на множество мелких частей, и каждая из этих частей сохраняла способность ползать. Но делать на этом основании вывод, будто душа делима, он не собирался.

Исходной точкой должна быть твердая вера в божественное происхождение души, говорит Августин. Нельзя делать выводы о человеческой душе, исходя из опытов с червем. Душа происходит от Бога и похожа на Бога. Чем она похожа на Бога, он объясняет позже в своем большом труде «О Троице». Темой же небольшого диалога «О количестве души» является величие души, которое не имеет ничего общего с пространством. Душа бесконечно велика, потому что она бестелесна и неделима. Она снабжена разумом и создана для того, чтобы управлять телом.

Августин придерживался почти абсолютного дуализма. Пока он представлял себе душу и разум столь близкими друг другу, как в этом сочинении, между душой и телом существовала только инструментальная связь. Душа использует тело и управляет его деятельностью. Тело — это инструмент души — не больше, не меньше. Однако позже понятие воли уничтожит этот строгий платонический дуализм. А пока что смерть означает лишь окончательное отделение души от тела, то есть освобождение от всех помех, мешавших увидеть истину. Приближаясь к Богу, душа должна очиститься, пройдя несколько ступеней (О колич. души, 73). Центр диалога, его высшая точка описывает переживание, похожее на то, о котором Августин рассказал в «Исповеди», то, которое он испытал в Остии во время беседы с матерыо о высших тайнах незадолго до ее смерти. Мы уже комментировали это восхождение.

В обоих случаях Августин подчеркивает, что во время этого мистического восхождения человек встречался с Богом Творцом, по сравнению с которым само Творение — ничто. Однако посреди этих платонических схем Августин четко и ясно формулирует учение об инкарнации и непорочном зачатии. К тому же в этом маленьком диалоге он по–новому говорит о Церкви и ее авторитете. Он не видит никаких трудностей в подчинении себя учению Церкви, потому что оно полностью соответствует требованиям разума. Только через церковную веру душа примиряется с собой и таким образом соединяется с Богом. То, что подобной мысли о примирении многого не достает, чтобы считаться истинно христианским учением, Августин еще н© замечает. В диалоге «О количестве души» он впервые в своем творчестве упоминает христианское учение о воскресении плоти (О колич. души, 76).

Только в 388 году Августин познакомился с христианским Римом. Он собственными глазами видел, как пал Капитолий, когда люди устремились к могилам великомучеников (О граде Бож. VIII, 27). Рим уже стал городом, куда стекались паломники со всего христианского мира. Августин изучал там монастырскую жизнь и получил подтверждение того, что слышал от Понтициана в Милане. Повсюду имелись небольшие аскетические фуппы, в которые люди объединились, дабы защититься от мира, молиться и изучать Священное Писание.

В августе 388 года, после того как император Феодосий Великий наконец разбил при Аквилее войско бунтовщика Максима, морское сообщение с Карфагеном было восстановлено. Из Остии в Карфаген отправился корабль, и Августин воспользовался случаем, чтобы посетить там старых друзей и завязать новые знакомства, в том числе с весьма влиятельным Аврелием, ставшим потом епископом Карфагена. В свое время Аврелий был первым из африканских епископов и одним из главных церковно–политических сторонников Августина.

В Тагасте, в том имении, где он вырос, Августин создал домашний монастырь для нескольких членов своей семьи, а также Алипия и Эводия. Его друг Небридий не мог жить с ними, но принимал участие в монастырских занятиях через письма, на часть которых получал ответы. Небридий задает Августину труднейшие философские вопросы, при всей своей самостоятельности он питает к нему безграничное доверие, считая его оракулом в вопросах богословия. Небридий умер в начале 391 года.