Августин. Беспокойное сердце

Первые пять книг трактата «О граде Божием» направлены против римских патриотов, обвиняющих христианство в гибели империи. Следующие пять книг направлены против языческих философов и их учения о демонах. Эти десять книг защищают монотеизм против политеизма и веры в демонов. Главный изъян политеизма, его ошибка в том, что он путает Творение с Творцом (О граде Бож. VII, 30). В последних двенадцати книгах Августин излагает христианскую догматику и философию истории в более позитивном ключе.

Этот громадный трактат трудно читать из–за несдержанных выпадов и искусственных демагогических аргументов. Ради пользы дела Августин, не колеблясь, бросает перец в глаза язычникам. Мы понимаем, что горячность епископа отражает температуру перебранки между приверженцами старой и новой веры в его время. В последних четырех книгах рассказывается о различных исторических периодах, о Судном Дне и Тысячелетнем царстве. Августин пытается внушить своим единоверцам доверие к будущему и напугать врагов историческим богословием, которое кончается судом над всем миром. Только здесь он отказывается от мистического спиритуализма, чтобы подчеркнуть физическую действительность и страданий, и благодати.

Глава 21. Политический мыслитель?

Трактат «О граде Божием» возымел сильное действие и фактически заставил умолкнуть противников Церкви. После указа Феодосия Великого, признающего христианство государственной религией, они не могли открыто отвечать Августину. Тогда преследуемые христиане сами стали бы преследователями, имея за спиной весь имперский аппарат. У язычников же не было единого представления о мире или какого–либо последовательного представления о природе и истории, которое могло бы конкурировать с представлением отцов Церкви. И все–таки Августин не знал ничего о том, что мы называем «падением Римской империи», хотя он и видел, что Римская империя сильно ослаблена политически. Он не представлял себе до конца, чтобы варвары действительно могли смести с лица земли империю или чтобы власть имперской администрации внезапно кончилась.

Критика Августина направлена против культуры, которая еще во многом оставалась языческой. Только в 392 году, когда прошло уже пять лет после того, как Августин принял крещение, христианство стало обязательной государственной религией. В Карфагене языческие храмы окончательно были закрыты только в 399 году. Августин был епископом новой религии. Он опасался, что другие императоры, после Феодосия, повернут развитие вспять и введут старые культовые обычаи. В первую очередь он боялся, что императоры не проявят к истинному учению той же заботы, какую проявлял Феодосий. Августин подозревал, что христиане опять могут подвергнуться гонениям. В трактате «О граде Божием» он приводит аргументы, которые могли бы помешать такому развитию событий. Эта книга — один из последних апологетических трактатов античности. Потом уже власть Церкви окрепла, и все другие альтернативы были отвергнуты.

При Августине еще не было централизованной, иерархической Церкви, которая могла мечтать о мировом господстве. Не было широко распространившейся и укоренившейся христианской культуры, которая поддерживалась бы монастырями и священством. При нем государство и Церковь еще не сотрудничали друг с другом, распространяя в мире христианство. Церковь еще не стала институтом спасения. У нее еще не было настоящего учения о служении и о святых таинствах, сделавших священство неизбежным. При Августине Церковь усиливала и поддерживала истину, которую проповедывала, но сама еще не стала значительной частью этой истины.

Клерикализм и учение о святых таинствах лежат за пределами горизонта Августина. Он не знает папства, не знает единой церковной администрации, церковного права или учения о формальной, догматической непогрешимости. Все это начнет угадываться лишь в конце VI века при папе Григории Великом. Церковь Августина остается духовной церковью, она не ставит своей целью конкурировать с римской администрацией или правовым устройством, но радуется той поддержке, которую может получить от власти.

Учение Августина о благодати в трактате «О граде Божием» еще носит следы учения Платона о «просвещении» души. Познание Бога — это мистическое illuminatio, откровение Бога в истории, повторенное в душе отдельного человека. У Августина еще нет конфликта между церковным и мистическим. Ему не нужно пытаться навести мосты между этими двумя понятиями. Ибо Церковь — это прежде всего инструмент познания истины. Мистика Августина не бунтует против института Церкви.

***