Августин. Беспокойное сердце

Нам всем, не только грешникам, присущ некий таинственный изъян, заставляющий нас повторять и помнить свои слабости, считает епископ. Эта привычка ограничивает настоящую свободу воли (Исп. Ill, 7). Истина поднимает, привычка отягощает (Исп. VIII, 9). Consuetudo саrnalis — «привычка тела» — играет, по мнению Августина, ту же деструктивную роль, что «распущенность» (akrasia) у Аристотеля. В «Исповеди» Августин рассказывает, как он был вынужден постепенно расстаться с мечтой о святости и совершенстве. Он говорит о тяжести привычки и о том, как похоть укрепляется благодаря повторению (Исп. VIII, 5).

Он быстро приблизился к пониманию неизбежности греха, о которой говорил апостол Павел. В 394 году Августин в Карфагене читал лекции об апостоле Павле, и в то же время Пелагий в Риме представлял своим слушателям совсем другого Павла. Однако Августин узнал толкования Пелагия на Послание к Римлянам только в 412 году.

Говоря о жизни христианина в конце IV века, Августин прибегает к новой метафоре, он меняет ascensus на iter. Смысл и содержание жизни —уже не «восхождение», но «странствие» (О граде Бож. XIX, 26). Peregrinus — «пилигрим» Августина — ни в коем случае не должен пониматься романтически, как в фантазиях рыцарской поэзии. Августин просто не понял бы романтического толкования того, что путь или странствие могут сами по себе быть целью. Счастье не в том, чтобы чего–то желать, а в том, чтобы обладать тем, что желаешь. Августин всегда стремился приехать в определенное место и благополучно вернуться домой; сами по себе поездки он ненавидел (Письма, 124). Для него быть пилигримом прежде всего означало бьггь не дома (Толков, на Пс. 61, 6; 85,11; 137, 9; 148, 4). Истина, обретенная даже в долгой поездке, может служить утешением, но, в принципе, все исполнения и все счастье он откладывает до другой жизни.

***

В середине 390–х годов Августин впервые выступает со своим учением о предопределении. Оно всегда формулировалось как диалектическая истина, в которой есть место и благодати, и свободной воле. Какой смысл в том, что Провидение Божие знает будущее, если у человека нет многих возможностей? Некоторые считают, что свободная воля ограничена тем, что Бог знает, что должно случиться. Но здесь уместнее противоположное утверждение: без свободной воли человека будущее было бы уже известным и неизменным, говорит Августин.

Его учение о предопределении не изолированно. Идея предопределения — часть, аспект учения о благодати и свободной воли. Но Августин впервые дает предопределению психологическое объяснение: только стремление к приятному может руководить волей. Но мы не сами решаем, чем следует наслаждаться. Августин находит для себя усладу в Боге. И эта истина не зависит от человеческого желания. Поэтому любовь к Богу уже есть благодать, на которую никто не смеет покушаться. Стремление к совершенству должно уступить этой незаслуженной благодати. Августин понимает, что он никогда в этой жизни не будет совершенным и что не стремление к совершенству является путем к спасению. Единственное, что может сделать сам человек, это страстно желать. Desiderium sinus cordis: «Страстное желание — это гавань сердца».

В 390–е годы формируется учейие Августина о благодати. В его ранних философских раздумьях родство души с Богом делало благодать лишней. В «Монологах» человеческая душа и Бог как будто созданы друг для друга. Августин еще не обнаружил основного недостатка воли. Правда, он писал раньше о «просвещении» души мудростью Божией, как о необходимой предпосылке для истинного познания. Но только в 90–е годы IV века благодаря новому прочтению апостола Павла Августин понял радикальность христианской проповеди греха и благодати.

***

Трактат «О различных вопросах к Симплициану» (396) показывает, что время учения для Августина уже позади. И эта книга, и другие с de cBversis quaestionibus (о различных вопросах) в названиях были отредактированным собранием ответов, которые Августин давал на разные обращения к нему в первые годы после его возвращения в Африку. К епископу явно относились как к некоему «ящику для вопросов» и потому, что он был известен, и потому, что повидал мир. Августин издает эти ответы, чтобы избежать необходимости отвечать по нескольку раз на один и тот же вопрос.

Для нас поучительны и вопросы, и ответы, ибо они рассказывают нам о том, что занимало умы обычных членов общины в Тагасте и Гиппоне Регии в конце IV века. В первом сочинении такого рода Августин рекомендует верующим пользоваться словом caritas вместо amor, говоря о такой христианской добродетели, как «любовь», дабы избежать более мирских значений этого слова, таких как страсти и желания. Сам же он не всегда строго придерживается своих рекомендаций. Другие вопросы касаются всего, начиная от отдельных мест в библейском тексте и кончая вопросами о смысле жизни.