Августовские пушки

Под Виртоном французский VI корпус, которым командовал генерал Саррай, ударил во фланг германскому корпусу, открыв огонь из 75-миллиметровых орудий. «Потом поле боя представляло невероятную картину, – сообщал один французский офицер с ужасом. – Тысячи мёртвых продолжали стоять, поддерживаемые сзади рядами тел, лежащих друг на друге по нисходящей кривой от горизонтали до угла в 60 градусов». Французские офицеры из Сен-Сира шли в бой в киверах с белыми плюмажами и в белых перчатках, умереть в которых считалось шиком. Французский сержант, чьё имя осталось неизвестным, вёл дневник, в котором записал: «…отдача отбрасывает пушки при каждом выстреле. Опускается ночь, и они напоминают стариков, высунувших языки и плюющихся огнём. Куда ни глянь, повсюду лежат горы мёртвых тел, немцев и французов, все сжимают в руках винтовки. Льёт дождь, воют и взрываются снаряды… Постоянно взрывы снарядов. Хуже нет артиллерийского огня. Всю ночь лежал и прислушивался к стонам раненых – некоторые из них немцы. Канонада продолжается. А когда она стихает, мы слышим, как повсюду в лесу кричат раненые. Каждый день два-три человека сходят с ума».

Офицер возле Тинтиньи тоже вёл дневник. «Нельзя придумать ничего более ужасного, – писал он. – Мы наступаем очень быстро, даже слишком быстро… В нас стрелял какой-то штатский… его тотчас же застрелили… Нам приказали атаковать вражеский фланг в буковом лесу… Мы заблудились… Погублены люди… Противник открыл огонь… Градом посыпались снаряды».

Кронпринц не хотел отставать от Рупрехта, о чьих победах у Саарбурга и Моранжа стало известно. Он призвал солдат сравняться со своими товарищами «в славе и в самопожертвовании». Кронпринц перевёл свой штаб в Эш в Люксембурге, через реку от Лонгви, и следил за боем по огромным картам, приколотым к стене. Всякая задержка была пыткой, телефонная связь с Кобленцем – ужасной; генеральный штаб находился «слишком далеко»; битва была страшной, потери – огромными. Лонгви ещё не взят, сообщал он, но «мы думаем, что приостановили вражеское наступление»; докладывают, что французские войска в беспорядке отступают.

Так и было. Перед самым боем взбешённый генерал Рюффе обнаружил, что три резервные дивизии общей численностью в 50 000 человек больше не являются частью его армии. Жоффр забрал их из-за угрозы наступления Рупрехта, чтобы создать специальную «армию Лотарингии», составленную из трёх этих дивизий и четырёх других, взятых ещё где-то. «Армия Лотарингии» начала приобретать форму под командой генерала Монури 21 августа между Верденом и Нанси, чтобы поддержать армию Кастельно и прикрыть правый фланг наступления через Арденны. Этот предпринятый в последний момент манёвр, продемонстрировавший пример спасительной гибкости французской армии, сейчас привёл к отрицательному результату. Он уменьшил силы Рюффе и вынудил бездействовать семь дивизий в критически важный момент. Впоследствии Рюффе утверждал, что, будь у него эти 50 000 человек, которым он уже отдал приказ, битва при Виртоне была бы выиграна. Гнев командующего 3‑й армии не имел границ, и ему было не до вежливости. Когда во время боя к нему прибыл офицер из главного штаба, Рюффи взорвался: «Вы там, в генеральном штабе, никогда не читаете донесений, которые мы вам посылаем. Вы знаете о враге не больше, чем устрицы у него в мешке… Скажите главнокомандующему, что его операции спланированы хуже, чем в 1870 году, – он ничего не видит, во всём полная некомпетентность». Подобные слова на Олимпе успехом не пользуются, тем более что Жоффр и прислуживающие ему божки намеревались свалить все неудачи на некомпетентность войск и командиров, в том числе – и на Рюффе.

В тот же самый день, 22 августа, генерал де Лангль переживал самый волнующий момент. Он ждал сообщений с фронта. Привязав себя «с болью» к штабу в Стене на Маасе, в двадцати милях от Седана, он получал донесения одно хуже другого. Инстинкт, зовущий на поле боя, можно было обуздать, только постоянно напоминая себе, что генералу не место в гуще подчинённых ему частей, он должен управлять их передвижением издалека. Столь же трудно было сохранять невозмутимость на виду у своего штаба и «самообладание, которое в критические моменты обязательно для командующего».