Августовские пушки

Наученные горьким опытом, французы теперь прибегали к другой тактике. Они окапывались. Один полк целый день рыл траншеи под палящим солнцем, чтобы вести огонь стоя. Другой, получив приказ окопаться и организовать оборону в лесу, провел ночь спокойно и покинул позиции в четыре часа утра, «почти сожалея, что не пришлось сражаться... так как теперь мы уже злы на непрестанное отступление».

Стремясь отдать как можно меньше территории, Жоффр намеревался остановиться максимально близко от места прорыва. Позиция, которую он указал в своем Общем приказе № 2, проходила вдоль Соммы, приблизительно в 80 километрах от канала Монс и Самбры. Пуанкаре сомневался, нет ли какого самообмана в оптимизме Жоффра, были и другие, которые предпочитали, чтобы эта позиция была подальше, тогда будет время укрепить фронт. С самого дня разгрома в Париже считали, что фронт не минует города, но Жоффр об этом и не думал, а во Франции не было никого, кто мог бы противоречить Жоффру.

В правительстве царила суматоха. Министры, как говорил Пуанкаре, находились «в состоянии оцепенения», их заместители, по словам Мессими, в «панике, налепившей на лица маску страха». Не имея прямого контакта с фронтом, без свидетельств очевидцев, не зная ничего о военных планах, завися от «лаконичных и малопонятных» коммюнике генерального штаба, слухов, предположений и противоречивых сообщений, они несли ответственность перед страной и перед народом, никак не влияя на ход войны. За прилизанными и лакированными фразами доклада Жоффра Пуанкаре мог разглядеть острые углы правды — признание вторжения, поражение и потеря Эльзаса. Он считал своим долгом рассказать стране факты и подготовить народ к «тройному испытанию», которое было впереди. Но он еще не осознавал, что более срочной была необходимость подготовить Париж к осаде.

В тот же день о беззащитности столицы узнал военный министр Мессими. Генерал инженерных войск Хиршауэр, ответственный за оборонительные работы, являвшийся начальником штаба генерала Мишеля, военного губернатора Парижа, прибыл к Мессими в 6 часов утра. Это произошло за несколько часов до получения телеграммы Жоффра, но Хиршауэр уже знал о поражении под Шарлеруа и единым взглядом охватил расстояние от границ до столицы.

Он прямо сообщил Мессими, что оборона города не готова. Несмотря на тщательное изучение и учет всех потребностей, «фортификации существовали только на бумаге, а на местности ничего не сделано». Первоначальная дата, установленная для окончания оборонительных работ, была 25 августа, но вера во французское наступление была так велика, что ее перенесли на 15 сентября. Из-за нежелания приступать к разрушению частной собственности, необходимой для расчистки секторов огня и рытья траншей, никакого определенного приказа о проведении этих работ отдано не было. Строительство огневых точек и наблюдательных постов, установка проволочных заграждений, рубка леса для завалов, подготовка укрытий для боеприпасов — ничто не было закончено и наполовину, а заготовка продовольствия только еще началась.

В качестве военного губернатора и ответственного за оборону города генерал Мишель, окончательно обескураженный отклонением его оборонительного плана 1911 года, не спешил. Его штат, созданный с началом войны, быстро охватили анархия и неуверенность.

Утвердившись еще более в неблагоприятном мнении о Мишеле, сложившемся у него уже в 1911 году, Мессими вызвал 13 августа генерала Хиршауэра, приказал ликвидировать все отсрочки и закончить оборонительные сооружения через три недели. Теперь, ответил Хиршауэр, это было невозможно. «Одна пустая болтовня, — сказал он. — Каждое утро я трачу три часа на доклады и обсуждения, которые не дают результатов. Каждое решение требует согласования. Даже в качестве начальника штаба губернатора, но являясь простым бригадным генералом, я не могу приказывать дивизионным генералам, которые командуют секторами».

Как уже вошло у него в привычку, Мессими сразу же послал за Галлиени и совещался с ним как раз тогда, когда пришла телеграмма от Жоффра. Ее первые фразы, в которых вся вина сваливалась на «наши войска, не продемонстрировавшие на поле боя наступательных качеств, ожидаемых от них», крайне огорчили Мессими, но Галлиени интересовали факты, расстояния и названия мест.

«Короче говоря, — заметил он спокойно, — вы можете ожидать германские армии у стен Парижа через двенадцать дней. Готов Париж к осаде?»