Августовские пушки

Закончив в час ночи чтение этой телеграммы, Китченер уже знал, что ему надо делать, и, не дожидаясь рассвета, приступил к действиям. Он решил немедленно выехать во Францию. Как старший фельдмаршал, он возглавлял армию и имел право отдавать приказы Джону Френчу по всем военным вопросам, а выполняя обязанности военного министра, он отвечал за политический курс страны, в рамках которого и должен был действовать главнокомандующий экспедиционного корпуса. Спешно отправившись на Даунинг-стрит, Китченер провел совещание с Асквитом и другими министрами, в том числе и с Черчиллем; последний распорядился подготовить для него в двухчасовой срок в Дувре быстроходный крейсер. Китченер предупредил телеграфом Джона Френча о своем прибытии и, чтобы своим появлением в главном штабе не обидеть главнокомандующего, предложил ему выбрать место для встречи. В 2 часа ночи Китченер разбудил Эдварда Грея и здесь же в его спальне сообщил о своем отъезде во Францию. В 2.30 он уже выехал специальным поездом с вокзала Чаринг Кросс и 1 сентября прибыл в Париж.

Выглядя «раздраженным, мрачным и сердитым, с перекошенным от злости лицом», фельдмаршал Френч в сопровождении Арчибальда Мэррэя прибыл в английское посольство, выбранное им для встречи. Он хотел этим подчеркнуть гражданский характер совещания, ибо считал Китченера исключительно политическим руководителем вооруженных сил, со статусом гражданского военного министра, не более. Он отнюдь не успокоился, увидев на Китченере военный мундир, приняв это за попытку принизить его в военном звании. В действительности же Китченер надел фрак и цилиндр единственный раз, в первый день своего вступления на пост военного министра, а затем сразу сменил гражданскую одежду на синюю повседневную форму фельдмаршала. Френч воспринял это как личное оскорбление. Мундир был предметом его особого внимания, и он часто использовал его для того, чтобы возвеличить свое достоинство. Его коллеги считали это не совсем правильным поведением. Король Георг был недоволен, увидев «прикрепленные к хаки звезды», а также другие «иностранные побрякушки». Генри Вильсон говаривал о Френче: «Когда он принимает ванну, он кажется приятным человеком небольшого роста, но, одетый, не вызывает доверия; трудно сказать, в каком мундире он появится».

Когда встреча в английском посольстве, происходившая в присутствии Фрэнсиса Берти, Вивиани, Мильерана и офицеров — представителей Жоффра, стала принимать чрезвычайно резкий характер, Китченер попросил Джона Френча пройти с ним в отдельную комнату. Версия этого разговора, опубликованная Френчем уже после гибели Китченера, является ненадежной; определенно известны лишь результаты этой беседы. Они отражены в телеграмме, направленной Китченером в Лондон: «Войска Френча занимают позиции на передовой линии фронта, они будут оставаться там в соответствии с планом французской армии». Это означало, что англичане будут отступать не на запад, а на восток, к Парижу. В копии, направленной Джону Френчу, военный министр предложил считать это результатом достигнутого соглашения между ними. Тем не менее в ней далее говорилось: «Пожалуйста, примите это как инструкцию». Находиться «на передовой линии фронта» означало, по словам Китченера, согласовывать действия английских войск с операциями французов. И вновь с фатальной тактичностью он добавил: «Конечно, вы будете самостоятельно принимать решения о действиях наших войск в соответствии с этими инструкциями». После этого главнокомандующий, по-прежнему желчный, снова впал в отвратительное расположение духа, более глубокое и угнетенное, чем прежде.

В этот день, как и накануне, армия Клюка, двигаясь форсированными маршами, пыталась как можно быстрее закончить маневр охвата французской армии, пока та не создала прочной системы обороны. Немцы захватили Компьен, перешли Уазу и, оттеснив союзные силы, 1 сентября завязали бои с арьергардами 6-й французской армии и английских экспедиционных сил в 50 километрах от Парижа. В тот же день документы, найденные у убитого германского офицера, дали французам информацию огромной важности.

КЛЮК ПОВЕРНУЛ

«Подъехал автомобиль, — писал Альберт Фабр, вилла которого в Лассиньи, в 15 километрах от Компьена, была реквизирована немцами 30 августа. — Из него вышел офицер с надменной и величественной осанкой. Он прошел вперед один, офицеры, стоявшие группами перед входом в дом, уступали ему дорогу. Высокий, важный, с чисто выбритым лицом в шрамах, он бросал по сторонам жесткие и пугающие взгляды. В правой руке он нес солдатскую винтовку, а левую руку положил на кобуру револьвера. Он несколько раз повернулся кругом, ударяя прикладом о землю, и наконец застыл в театральной позе. Никто, как казалось, не осмеливался к нему приблизиться, он действительно вызывал ужас». Пораженный явлением этого вооруженного до зубов немца, Фабр вспомнил об Аттиле. Потом ему сказали, что это был «уже пресловутый фон Клюк».