Августовский рассвет (сборник)

— Имеется точный приказ, господин майор! Имеется приказ действовать. Румыния повернула оружие против гитлеровских войск! Все оружие, где бы оно ни находилось!

Я слышал свой голос. Он был таким же отчетливым, как и моя мысль.

Лицо майора Дрэгушина вдруг просветлело. Он поднялся. Поднялся и я. Он протянул мне руку:

— Значит, есть приказ, господин младший лейтенант? Отлично! Д я этого не понимал! Здорово! Тогда ночью атакуем! Видишь, за этим я тебя и вызвал… Меня беспокоило отсутствие приказа… Значит, все оружие, где бы оно ни находилось?.. Спасибо, младший лейтенант! Первая рота атакует первой!

Но через мгновение он снова забеспокоился:

— И все же люди так молоды и так неопытны!..

Я вернулся в роту, думая о майоре. Неужели и он переживал то же, что и я? Неужели и его мучает этот инстинктивный, бессознательный и неясный страх перед неизвестностью? Действительно, бойцы нашего батальона были молоды, совсем молоды и еще не очень разбирались в военном деле. Сумеют ли они помериться силами с противником, с убийцами, навеявшими ужас на весь мир? И все же они должны сделать это! Аэродром надо захватить во что бы то ни стало.

Рота находилась на занятиях в лесу, вблизи лагеря. Я отдал приказ о сборе: надо было подготовить бойцов к предстоящим событиям. Но когда я увидел их, построившихся в каре, таких молодых и неопытных, меня кольнуло в сердце. Сколько из них не вернется завтра на рассвете? Скольких я уже не увижу завтра утром после боя, запыленных и пропахших дымом, усталых, но радующихся победе? Кто из них падет на поле боя? Я отыскал взглядом Обрежана, Вову, Дорофтея, потом приказал, чтобы все отделения, начиная с первого взвода, прошли передо мной. Я смотрел по очереди на каждого из них, чтобы запомнить их лица, и спрашивал, как их зовут, откуда они родом, какие у них имеются просьбы и жалобы.

Они смотрели на меня с недоумением и удивлением. А мне нужно было увидеть каждого в отдельности. И, увидев их и отметив в уме имя каждого, я почувствовал, что они стали будто ближе мне. Может, поэтому я ничего не упомянул о предстоящем нам задании. Я подумал про себя: вечером сообщу, что ночью мы выступаем будто бы на учения в направлении аэродрома. Так будет лучше, привычнее для них. Они получат полевое обмундирование, а вместо холостых — боевые патроны и будут стрелять в реального противника.

Я распорядился выполнить некоторые хозяйственные работы, а потом предоставил людям отдых. Сам я тоже уединился в своей палатке и прилег отдохнуть. Но разве можно было отдохнуть? Сначала в голове у меня пронеслись их имена: Мэргэрит, Ляту, Василиу, Михалаш, Вова, Обрежан и Бордуж… Бесконечный ряд имен, которые уже своим множеством рождали определенную уверенность в победе. Потом я стал сожалеть, что не сказал им правду.

Почему я им прямо не сказал, что они нужны в этот тяжелый час, что им предстоит сражаться? Почему я испугался? Ведь они солдаты, молодые, сильные, и в их сердцах накопилось достаточно ненависти к захватчикам. Что, разве они слепы, чтобы не видеть, и глухи, чтобы не слышать? Разве у них нет души?

Я решил дать им отдохнуть, потом собрать снова и сказать им все. Нужно сказать. Нельзя не сказать.

Я задремал. Но через несколько мгновений меня разбудил чей-то голос:

— Господин младший лейтенант!..

Я вышел из палатки. Щедро светило солнце. Меня встретила группа бойцов. В отдалении среди деревьев собралась вся рота.

— Что случилось? — спросил я. Солдаты некоторое время мялись.

— Говори ты, господин сержант!

Сержант Додицэ, со слегка поседевшими усами, посмотрел прямо мне в глаза:

— Господин младший лейтенант, мы явились к вам вот по какой причине: вторая и третья рота, а также пулеметная рота получили на сегодняшнюю ночь боевое задание.

— Ну и?..

— А мы что, останемся в лагере? Мы первая рота, господин младший лейтенант, — ответил сержант, упирая на слово «первая».

— Мы тоже солдаты, — осмелился один из новобранцев.

— У нас тоже есть своя гордость! — добавил Добре.

«Добре — это тот самый, из Пьятра Олт, — вспомнил я. — Посмотрите-ка на них!»

Мне захотелось обнять всех их. Мои глаза повлажнели от волнения.

— Господин младший лейтенант, почему мы должны стать посмешищем в глазах других?

— Что будем делать, господин младший лейтенант?

Я не мог сдержать радость:

— Не бойтесь, ребята! Первая рота атакует первой! Порядок?

— Так точно! — в один голос ответила рота в тишине леса.

Небо мигало над нами миллионами серебряных гильз. Редкими цепями в полной тишине по жнивью и садам мы пробирались к аэродрому. Никто не издавал ни малейшего звука. Время от времени спереди доносились приглушенные крики дикого голубя. Это Добре подавал сигнал. Он шел в авангарде с отделением капрала Панэ. Заслышав сигнал, цепи прижимались к земле и ждали. При повторном сигнале люди так же бесшумно двигались дальше.

Майор Дрэгушин шел рядом со мной. Я не видел его лица, но знал, что он весь в напряжении. Мне хотелось шепнуть ему: «Не беспокойтесь, господин майор, ребята не подведут. Видите? Успокойтесь!»