Августовский рассвет (сборник)

— Нет, офицера!

— Отлично! Это как раз то, что нам требуется… Пусть войдет. Господа, вы понимаете, что значит такой «язык» в данный момент?

Лицо майора просветлело, щеки порозовели. Он лихорадочно потер руки, быстро затянулся несколько раз, потом бросил сигарету и растоптал сапогом.

Через несколько секунд в укрытии появился высокий гитлеровец в форме капитана. Он был худ, щеки его ввалились, и выступили острые скулы, глаза лихорадочно бегали под стеклами пенсне, от которого свисал тонкий черный шнурок.

Вслед за ним вошел Сынджеорзан в запачканных землей мундире и сапогах, в сдвинутой на затылок каске. Он вспотел и запыхался.

— Здравия желаю, господин майор, я доставил его целым и невредимым… С виду важная птица.

Мы невольно рассмеялись. Замечание Сынджеорзана сразу внесло заметное оживление.

Майор Дрэгушин, однако, только слегка улыбнулся. Он подошел к пленному и внимательно осмотрел его. Потом пододвинул к нему ящик из-под снарядов и жестом предложил сесть. Но пленный остался стоять.

— Пошел я узнать, что слышно в охранении. Хотел взглянуть на ту сторону, — начал рассказывать Сынджеорзан. — Там мне пришла в голову мысль посмотреть в подзорную трубу, полюбоваться тамошними местами. Смотрел я, смотрел и вдруг вижу какое-то движение у сторожевой будки. Пригляделся получше и вижу, что кто-то пытается вскарабкаться на будку. «Э, черт! — подумал я. — Уже осень, а эти гуси еще не улетели от нас!» Мне стало ясно, что хочет сделать этот тип… Я вышел из окопа и подобрался, как лиса к гнезду… И вот он, голубчик. Я вам доставил его живым и невредимым. Не так ли, господин гусь? — закончил он, обращаясь к пленному.

— Я не знаю, — ответил тот, быстро сняв пенсне, будто нарочно для того, чтобы стала лучше видна его презрительная усмешка. Он принял гордую позу, заложив одну руку за спину, а другую за борт френча.

Майор Дрэгушин снова сел на ящик из-под патронов и сказал мне:

— Будешь переводить!

— Слушаюсь, господин майор.

— Спроси, как его зовут.

Я спросил.

— Я не знаю! — с вызовом ответил пленный.

— Где расположены ваши войска?

— Я не знаю.

— Что вам нужно было у будки?

— Я не знаю!

Позади него кипятился сержант Сынджеорзан.

— Сержант, спроси ты его! — приказал выведенный из себя майор Дрэгушин. Сынджеорзан снял каску и вытер вспотевший лоб:

— Слушаюсь, господин майор! У меня есть опыт беседовать с ним. Когда я его поймал и показал ему пистолет, он сразу сделался как тряпка: «Товарищ, не надо…» Не знаю, что он еще бормотал. А теперь будто шомпол проглотил! Дайте его мне. У меня он заговорит, господин майор.

Майор Дрэгушин улыбнулся:

— Хорошо, сержант.

Сынджеорзан снова надел каску и, взяв пленного за руку, проговорил:

— Пожалуйста, ваше превосходительство.

Пленный вздрогнул. Щеки его посерели, пенсне болталось на шнурке.

— Пожалуйста, ваше превосходительство, пожалуйста, — повторил сержант, и гитлеровец залепетал:

— Я говорит… Я говорит все.

И он затрещал как пулемет. Я едва успевал переводить:

— Их часть занимает позиции в городе, и они держат под огнем главный мост. Огневые средства: шесть пулеметов, пять противотанковых орудий. Он дезертировал. Он хочет живым вернуться домой. Он не член гитлеровской партии, но все же офицер. А офицер есть офицер. Офицер не должен быть предателем, он это очень хорошо знает, но он хочет жить. Война — это глупость, да, глупость, и он не хочет быть ее участником… Он сыт по горло нищетой, пропагандой и голодом…

— Где установлены огневые точки? — перебил его майор Дрэгушин. Пленный некоторое время молчал, будто пытаясь вспомнить, потом попросил лист бумаги и карандаш. За несколько секунд он набросал схему и протянул бумагу майору.

Мы нагнулись над схемой и принялись изучать ее. Все признали, что схема очень подробная, точная и ясная. Это говорило о том, что пленный не был рядовой птицей.

Однако схема гитлеровского капитана ставила нас в затруднительное положение. Если она соответствовала действительности, все наши приготовления шли насмарку. Сведения о противнике, которыми располагали мы, были совсем другими. Может, противник изменил боевой порядок, принял новую концепцию обороны? А если пленный лжет? Майор Дрэгушин внимательно изучал расположение противника и все время сравнивал его с данными, нанесенными на наши карты. В какой-то момент я увидел, как он взял цветной карандаш, готовясь внести изменения, но остановился, поднял глаза от карты и посмотрел куда-то поверх наших голов. Барабаня пальцами по карте, сказал:

— Надо доложить в штаб полка. — И после паузы добавил: — Я хочу, чтобы как можно больше наших добралось туда.

Я кивнул головой, согласились и другие, хотя, думаю, ни один из нас не понял, что именно хотел сказать майор Дрэгушин.

— И поэтому нам нужно быть уверенными, что схема отражает реальное положение! — добавил майор и резко повернулся к пленному: — Учти, если ты нас обманул, ты будешь расстрелян!

Я перевел. Глядя в землю, немец ответил:

— Не лгу! Можете меня расстрелять, если…