«Авиакатастрофы и приключения»

Как-то в ноябре, при сильном встречном ветре с Игорем Чирковым резали трассу на Нелькан. Мне накануне пришлось долго летать ночью. Взлетел, прямо скажу, не выспавшись, а над морем монотонный звук двигателя сморил окончательно. Погода стояла ясная, но море штормило несусветно. Волны, словно белые барашки, накрывали все море. Неожиданно раздались резкие удары по фонарю кабины.

– Петрович! – крикнул Игорь.

Я встрепенулся:

– Что такое?

Какая-то дубина выпрыгнула из движка, промолотила но кабине и снова спряталась. До ближайшего берега, куда ни кинь, лететь минут двадцать. Я еще не успел ничего сообразить, как это что-то снова метнулось из-под капота и, словно черт кулачищем, начало лупить по всему фонарю, прыгая в диком танце. Резко даю левой ноги, чтобы рассмотреть происходящее, но черный змей, вильнув хвостом, исчез под капотом. Меняюсь с Игорем креслами, беру струбцину – металлическую трубку метровой длины с крюком на конце, открываю правую форточку и жду… Черный змей вылетел, и я удачно зацепил его крюком, прижав к капоту, а потом тихонько втащил в форточку сначала конец, потом и весь длинный резиновый уплотнительный жгут. Страху он нам нагнал много.

Часто, при полетах над морем, эта струбцина во время болтанки выпадает из двери и ударяет об пол. Впечатление такое – будто сзади граната рванула.

На этот раз мы с Витей Яскевичем летели мирно и без приключений. В Нелькане нам предстояло поработать для совхоза. Оленеводы, люди умные и добрые, знали нас по голосам – ловили наши радиопереговоры по «Спидоле» и заранее готовились к встрече.

Разгрузившись в Нелькане, взяли на борт одного охотоведа Сашу Крюкова и вылетели в верховье реки Магей, снова в сторону Охотского моря.

Через час приземлились на заснеженную марь рядом с небольшой палаткой. Красота неописуемая! Грандиозные горы, сосны в снежных одеялах искрятся серебром. Высоко над нами, вспарывая белыми нитями стрел голубое небо, плыли военные самолеты, производя дозаправку. Саша знал, что я тоже летал на военных самолетах, потому спросил:

– Петрович, не хотел бы быть на их месте?

Мы с Витей пили горячий кофе из термоса и разглядывали крупного черного ворона, устроившегося на вершине сухостоины, не торопясь обиравшего перышки и, в то же время, не сводившего с нас зорких глаз. Грудь его отливала фиолетовым цветом.

– Саша, если бы они подышали этим воздухом, да поговорили вон с тем бесом, их бы на высоту дубинкой никто не загнал, – ответил я.

Саша протер очки, испуганно посмотрел на ворона и бегом бросился к палатке. Что с ним? – недоумевали мы! Из палатки доносились ругательства и проклятия. Отбрасываем полог и видим груду костей, отделанных до белизны. От 6-ти оленьих туш, оставленных с осени, остались мелкие объедки. Горизонтально висевший карабин вороны так отделали пометом, что он стал похож на бревно.

– Люди ждут мяса, а что я им привезу? – сокрушался Саша.

– Что есть, то и повезем для составления акта, – успокаивал я Сашу.

Таежная голытьба превратила палатку Бог знает во что! Соболи и горностаи понагрызли дыр, а вороны мощными клювами разодрали дыры в куски и всю зиму сытно поживохивали в уютной палатке. Не увидел бы сам ни за что не поверил бы.

Отбив помет от частей карабина, Саша хотел было пальнуть в нахала, но он предусмотрительно отлетел на почтительное расстояние и угрожающе каркал, курлыкал, издавал звуки, похожие на звон колокольчика. Одним словом – издевался, над нами, а может, игрался скуки ради. Умная птица, что и говорить!

За долгие годы работы в тайге лично я их просто полюбил. Вороны чувствовали настроение людей и могли пугануть, подшутить, предупредить На рыбалке в Охотском районе близ поселка Кетанда в марте месяце таскал я крупных окуней. Вадим Бондарев улетел в Охотск и должен был возвратиться часа через три. Одному в дикой тайге было как-то не по себе. Но вот стали слетаться вороны, обступая меня полукругом. Я обрадовался – все веселее. Рыбу помельче бросал черномазой братии, и они смело подходили чуть ли не к лунке. Потом начали рыбу воровать – схватит и бегом к берегу озера. Повернулся к ним лицом, рыбу сложил в кучку. Нежелание делиться уловом вороны восприняли в штыки. Устроили настоящий гвалт, угрожающе махали крыльями. Всего их было восемь. Я считал, что накормил всех, но они, видимо, требовали про запас. Достаю ракетницу – вороны улизнули и наступил покой.

Минут через десять сзади так гавкнула собака, что от неожиданности я прыгнул метра на два, а черный бес, склонив на бок массивную голову, как мне показалось, с ухмылкой, полетел к сородичам.

На другой день перелетели с пассажирами в бухту Няча, что недалеко от Аяна. Там рыбаки наловили горы трески и понятия не имели куда ее деть. У нас работы было немного, и потому накануне позвонил в Токур другу Григорию, снабженцу БАМа.

– Везите, всю примем! – ответил начснаб.