Авиатор

Для Конора, у которого вот уже двадцать четыре часа во рту маковой росинки не было, это стало еще одной пыткой. Правда, муки голода несколько ослабляла отвратительная привычка Биллтоу сначала наполовину проглатывать то, что было у него во рту, а потом срыгивать, чтобы лучше насладиться вкусом. Каждое срыгивание сопровождалось конвульсией, пробегавшей вдоль позвоночника, словно веревка, которой стеганули по земле. Противное зрелище, и все же Конор понимал, что чувство голода скоро вернется и будет грызть его изнутри, как если бы тело, впав в отчаяние, ополчилось само на себя. Внезапно в отдалении послышался звон церковного колокола. В таком забытом Богом месте… в этом было что-то загадочное.

Эти звуки, казалось, развеселили Биллтоу.

— Можешь помолиться, парень, — сказал он с мерзким хихиканьем и прикладом ружья ткнул Конора в зад, гоня его по вымощенному булыжником переходу, освещенному факелами и светом зарождающегося дня, который проникал сквозь бойницы.

Слева от них прибой бил в гранитную стену, наполовину естественную, наполовину высеченную, как будто остров прорастал сквозь строение. От каждого удара волн коридор сотрясался, и сквозь известковый раствор, крошащийся, словно сыр, просачивались сотни ручейков.

— Мы сейчас ниже уровня моря, вот мы где, — объяснял Биллтоу, как будто Конор и сам этого не понимал. — Когда-то давным-давно тюрьма и копи были две разные вещи. Однако жадность Трюдо и труд заключенных соединили их. В конце концов и то и другое встретилось. Это очень удачно для нас, охранников безумного отделения. Теперь нам не нужно рисковать выходить наружу и встречаться со стихией. Мы запускаем придурков работать в Трубе — они даже не осознают, что это опасно, и большинство из них будут вкалывать до кровавых мозолей, если сказать им, что мамочка этого хочет.

Все эти откровения сообщались жизнерадостным тоном, противоречащим жестокой натуре Биллтоу. Если бы не тычки прикладом ружья в спину и не горящий «поцелуй» Малого Соленого на руке, Конор, может, и поверил бы, что охранник порядочный человек. Они шли лабиринтом коридоров с прочными дверьми по бокам и низкими сводами. Весь тюремный фундамент выглядел так, словно ему грозит скорое обрушение.

— Кажется, будто все тут вот-вот рухнет, правда? — сказал Биллтоу, расшифровав выражение лица Конора. — С тех пор как я здесь, ничего еще не менялось. Не сомневайся, эта шахта переживет тебя. Хотя ты и Соленый теперь, хвастаться тут нечем.

«Соленый».

Конор уже слышал прежде это прозвище. Так называли заключенных Малого Соленого, навсегда заклейменных буквой «С» на руке. Теперь он тоже стал Соленым.

Они вышли из коридора на открытое пространство, которое, возможно, на протяжении нескольких столетий служило кладовой. На стенах все еще оставались выцветшие надписи, показывающие, где стояли специи, мука и прочее. Центральные плиты были вынуты, и с их краев уходили вниз приставные лестницы. Вокруг стояли десятка два охранников, не только с казенными ружьями, но и с личным оружием. Конор заметил индийские клинки, кортики, абордажные сабли, американские шестизарядные револьверы, дубинки и даже один самурайский меч. Традиция Соленых островов пользоваться услугами наемников оставила свой след и на местном оружии. Охранники слонялись вокруг, курили, жевали табак и сплевывали. Они изображали полнейшую беззаботность, однако Конор заметил, что буквально каждый держал руку на своем оружии. Тут для них было небезопасно, и не следовало забывать об этом.

Лестницы опускались прямо в открытую воду, глубокую, черную, ловящую малейшие отблески света. Еще одна группа охранников находились внутри самой ямы, держась выше уровня воды. Несколько заключенных, стоя на подмостях,[67] прикладывали неимоверные усилия, чтобы удержать на весу огромный медный колокол. Покачиваясь в ограниченном пространстве и ударяясь о стены ямы, он выбивал осколки из каменных стен и издавал долгие глухие звуки, слышные и наверху.

— Добро пожаловать в Трубу, — сказал Биллтоу и сплюнул хлебный мякиш.

Из уроков с Виктором Конору было кое-что известно о геологии этого острова, и он быстро сообразил, что тут происходит. Алмазоносная труба Соленых островов представляла собой трещину вулкана, расположенного где-то на другом конце света, отрезанную глетчером[68] и залегающую вдоль ирландского побережья. Это означало, что рано или поздно запасы алмазов иссякнут, в особенности если учесть, как неустанно и энергично семья Трюдо эксплуатировала шахту. Находясь внутри водолазного медного колокола, заключенные могли выковыривать необработанные алмазы из подводной части Трубы. В прошлые времена подводные разработки часто использовались для увеличения добычи, однако король Николас, не прошло и шести месяцев после его коронации, наложил на эту практику запрет. Постановления короля Николаса были отменены, не успело его тело остыть. Без сомнения, план заговора Бонвилан разрабатывал долгие, полные горечи годы.

— Это древний колокол, — сказал Конор, обращаясь скорее к самому себе. — Ему, наверное, лет сто.