Авиатор: назад в СССР 11 (СИ)

— Да с кем не бывает. Солнце светит, полёт скучный. Грех не поспать, — махнул он рукой, когда мы шли по стоянке в направлении здания школы.

— Ген, а давай на воздушный бой слетаем. Есть у нас в плане подобное?

— Есть, но пока нет возможности. Тебе ещё один большой самолёт надо освоить и МиГами заниматься.

— Как раз бы со Швабриным и отработали бой на двух МиГ-29.

Гена задумался. А мне хотелось выполнить на этом самолёте все те манёвры, что я выполнял на МиГ-21 в воздушных боях. Это же новый уровень манёвренности и скорости.

За спиной послышался звук приближающегося автомобиля. Это была «Волга» нашего начальника школы Гурцевича. Он проехал мимо нас и резко остановился. Задняя дверь открылась, а сам Вячеслав Сергеевич быстро вышел и направился к нам.

— Родин, Лоскутов, вы в курсе, что у нас общий сбор?

— А что-то случилось? — спросил я.

Глава 19

Гурцевич задумчиво смотрел в сторону стоянки самолётов, держа в руках сигарету. Воздух по-прежнему разрывался от звуков реактивных двигателей, а в перерывах «вступали в работу» птицы на высоких деревьях рядом со зданием школы. Щебетание пернатых собратьев действовало умиротворяюще, но пауза в разговоре затягивалась.

— Вячеслав Сергеевич, — попытался я обратиться к нему, но Лоскутов похлопал меня по плечу и завертел головой. — Чего?

— Не трогай, начальника. Видишь, он думает, — шепнул Гена.

— В смысле, думает? — удивился я.

— Родин, а я что подумать не могу? — повернулся к нам Гурцевич и затушил сигарету, сделав из неё только пару затяжек.

— Вячеслав Сергеевич, вам в принципе можно всё.

— Спасибо, что разрешил, — спокойно ответил начальник школы.

— Пожалуйста.

Гена еле сдержался, чтобы не засмеяться, а вот Гурцевич нахмурился.

— Поражаюсь твоему чувству юмора, — посмеялся Вячеслав Сергеевич и взъерошил мне волосы. — Давайте пройдёмся.

Разговор получался у нас странный. Гурцевич начал вспоминать, как сам много лет назад стал испытателем. Поступил он в школу сразу после войны в Корее, где он принимал участие.

Слушаешь его и понимаешь, насколько им было сложно на заре реактивной эры. Когда в авиации стремление быть быстрее, выше и дальше преобладало над риском для жизни.

Эти люди одними из первых получали сильнейшие и длительные перегрузки, подвергались резким и медленным изменениям барометрического давления, предельному нервному напряжению и другим «прелестям» работы лётчика-испытателя. Проще называть нагрузки, которым они не подвергались. А уж о самых первых испытателях, времён Чкалова и вовсе можно написать книги, сравнимые по объёму с трудами Ленина. Ещё и останется.

— Так, чего это я с вами разговорился, — прервался Гурцевич на моменте, когда у него на посадке произошло полное обесточивание самолёта.

Мы с Геной приготовились внимательно слушать.

— В нашем управлении лётной службой совсем решили вас загрузить, — возмутился Гурцевич.

Не сказать, что я сильно вымотался к данному этапу обучения. Однако нагрузка действительно большая. Но для больших дядей это не аргумент.

— Ну, вы уже скажите, что делать-то? — развёл руками Лоскутов.

— Будем заниматься процессом под названием «Мишка пришёл за мёдом», понял? — ответил Гурцевич и зашёл в школу.

Я много знаю авиационных терминов и всяких прозвищ, но данный процесс мне был не знаком. А вот Лоскутов знал.

По лицу Гены было видно, что его как будто заставляют лезть за мёдом на дерево в улей с пчёлами. И он так не хочет быть этим самым Винни-Пухом.

— Короче, Серый, это будет нелегко. Полетим на дозаправку в воздухе, — сказал Гена.

Ого! Вот это поворот! Согласен, что процесс сложный, но очень интересный. Можно сказать, вершина в лётном деле. Почти как высший пилотаж!

— Чего ты тогда так расстроился? Ну, слетаем, попробуем…

— Думаешь, там всё так легко? — перебил меня Гена.

— Слушай, у нас вообще работа не сахар. Одной задницей больше — одной меньше. Пошли тогда изучать дозаправку, — сказал я, и мы направились вслед за Гурцевичем в здание школы.

Из нашей четвёрки допуск на дозаправку был только у Бори Чумакова. Он как раз освоил Су-24М, на котором уже была штанга дозаправки.

После полётов, Гурцевич разбор решил посвятить моральной подготовке всех к столь сложным мероприятиям. В классе присутствовал весь наш набор со своими инструкторами, а также Мухаметов и помощник Гурцевича по штурманской службе Евгений Иванович Карлов.

За окном солнце уже скрылось за горизонтом, а в классе с каждой минутой становилось всё жарче. Оно и понятно — добавлять в план подготовки новые упражнения в условиях, когда обучение и так уже сокращено, весьма накладно. Тем более что полёт на дозаправку это даже не первый самостоятельный вылет на новом самолёте. Тут даже Мухаметов вынужден был снять куртку от лётного комбинезона.

— Маратыч, ты чего думаешь? — спросил начальник школы у зама по лётной части.

— Думаю, что подобное изменение в плане подготовки чем-то продиктовано. Или кем-то. Времени у нас осталось очень мало до выпуска. Можем не успеть.