Авиатор: назад в СССР 9

— Мой отец, к тому же, уточнил у Брилёва, что из Венгрии проблематично перевестись. Чуть ли не на Министра обороны нужно выходить, — громко сказал Костя, перекрикивая порыв ветра.

Проходили мимо строящегося небольшого микрорайона. Параллельно дороге выросли частные гостиницы представительств авиационной промышленности.

— Маповские гостиницы всё растут, верно? — указал мне на строящееся двухэтажное здание.

— Здесь и домов скоро будет не меньше, — ответил я, вспоминая, как этот район скоро застроится несколькими девятиэтажками.

В десятые годы тут ещё пристроят несколько домов, и микрорайон уже не будет называться «Степь».

— Ага, быстрее бы. Не хочется мне в общежитии «Волга» жить, — улыбнулся Костян, напомнив мне про общежитие в черте города.

— С родителями, значит, не хочешь? — посмеялся я.

— Конечно! Никакой личной жизни. Каждое утро будет инструктаж по мерам безопасности и предварительная подготовка под чай с бутербродами. Вечером — разбор полётов, — махнул рукой Бардин.

— Так, ты в столовой завтракай, — предложил я ему.

— Это вставать слишком рано нужно. Меня никто возить на службу не будет. Всего сам буду добиваться, — сказал Костян. — У тебя планы какие?

— К деду сходить надо. Дома побуду, пройдусь, книжку почитаю…

— Блин, Родин, ты чего такой скучный⁈ Первый офицерский отпуск у тебя, с войны вернулся, орденов полная грудь! — остановил меня Костя у железнодорожного переезда, который отделял жилой городок от военных объектов.

— И что? Кураж-бомбей предлагаешь провести? — с удивлением спросил я.

— Почему бы и нет⁈ Сто процентов, ты уже давно не отдыхал на всю катушку.

— Желания особого нет. И настроения.

— Тебе же сказали, что пока рано. Это не значит, что совсем отказали. Ну не могут они взять старлея, который многим майорам утрёт нос в полёте. Это нарушает их методику отбора, — улыбнулся Бардин.

— Ты думаешь, я этого не понимаю. Не хочу и всё, — ответил я и перешёл переезд.

С другой стороны, отдохнуть-то хочется. Почему бы с другом-однокашником не посидеть и не пообщаться? В прошлый раз всё закончилось у нас довольно прилично, хоть и не без эксцессов.

— Ты точно в этом уверен? — догнал меня Костя, ехидно улыбаясь.

— Ладно. Уговорил.

— Ай, спасибо, дорогой! — воскликнул Костян и кинулся меня обнимать. — Я уже с отцом насчёт «Москвича» договорился. Будет культурная программа.

Эта бешеная табуретка ещё ездит⁈ В прошлый раз мы немного ей бампер повредили. Тогда этот элемент советской роскоши на колёсах должен был помочь Бардину совратить Галю Капустину, но не срослось. Какая в этот раз причина, мне неизвестно.

— Всё-всё! — сказал я, отпихивая от себя Костю. — До вечера.

Дел было ещё много. Первоочередным был поход на кладбище, которое находилось как раз за железнодорожными путями. За последние годы оно, выросло.

— Ну, здорово, дед, — сказал я вслух, найдя могилу Владимира Петровича.

Находилась она рядом с могилами родителей моего реципиента — Сергея Родина -старшего и Валентины Родиной.

Памятник у деда был выполнен, как и положено с нанесением его фронтовых наград. На меня с фотографии смотрели его суровые, но такие родные глаза для моего реципиента.

В прошлой жизни не сберёг я единственного родного человека, дядю Жору. И в этой тоже самое. Рано ушёл дед, так и не дождавшись меня с войны.

Постояв с десяток минут и сказав какие-то общие для себя слова, я обратил внимание на «новое кладбище». Оно начало образовываться чуть дальше.

Пройдя по свежевыложенным из щебня дорожкам, я всматривался в лица погибших в Афганистане. Насчитал я порядка двадцати человек на этой небольшой аллее. Могилы аккуратные, оградки покрашены, памятник стоит у каждого и надпись «Погиб при исполнении интернационального долга в Афганистане». У каждого красуется изображение награды, вручённой ему посмертно. Рядом с одной из могил, я встретил знакомую мне женщину. За прошедшие годы она изменилась. Можно сказать — сдала сильно. От её сурового взгляда ничего не осталось.

В тёмном одеянии, рядом с двойной могилой, стояла печальная, похудевшая и осунувшаяся Вилора Брониславовна. Сразу я не вспомнил, кто она такая. Но память реципиента, видимо, во Владимирске начинает работать с удвоенной силой. Это та самая завуч из школы.

— Добрый день! — поздоровался я, подойдя ближе к Брониславовне.

— Ой! Родин! Живой, — взяла меня за руки завуч, слегка улыбнувшись. — Прости, что так сразу. Я просто за всех наших мальчишек переживаю. Сейчас тем более.

— Ничего, — сказал я и посмотрел на два памятника, рядом с которыми стояла Вилора Брониславовна.

Судя по именам, это муж и сын нашего завуча. Оба погибли при исполнении служебного долга.

— Вот видишь, Сергей. Сын сначала погиб в декабре 1979 года. Транспортный Ил разбился в аэропорту Кабула, а он был в составе экипажа, — вздохнула женщина, подойдя к памятнику и смахнув снег с фотографии сына.

— Соболезную.

— Спасибо. А вот и муж, — указала она на другой памятник, где не было надписи про Афганистан. — Умер от последствий командировки для выполнения так нужного нам всем интернационального долга через полтора года после сына. Не вылечили.