Авиатор: назад в СССР 9

Навстречу мне пробежали девушка и парень, взявшись за руки. Видимо, в кино спешат на вечерний сеанс.

Придя в общежитие, я лёг спать. Вот только мысль о совместной жизни с Верой было тяжело прогнать от себя.

Наутро я прибыл в штаб своей эскадрильи. Первым делом зашёл в лётный класс. «Картина» была весьма интересная.

У доски вовсю горланил Гнётов, объясняя взлётно-посадочные характеристики МиГ-21. Услышав, как я спросил разрешения войти, он сказал мне присесть и подождать окончание лекции.

— А вы что сделали, оболтусы? Сколько можно вас возить? Как вам доверять МиГ-29? — сокрушался Григорий Максимович.

Кажется, у кого-то были не самые удачные лётные дни. Поздоровавшись с Менделем, я тихо спросил у него о проблеме, которая здесь обсуждается.

— Прислали недавно троих — капитана, старлея и лейтенанта прошлого года выпуска, — объяснял Паша. — Как их из училища выпустили, я ума не приложу. Каждый из них, зашёл на посадку так, что у руководителя полётами волосы на висках поседели и голос осип.

— А капитан и вовсе так сел, что стойку подломил, — зачарованным голосом произнёс Марик, у которого с лица не сходила улыбка.

Я и Мендель пристально на него посмотрели. Совсем не похоже на нашего Марика. Не уж-то и, правда, влюбился в жгучую брюнетку-переводчицу?

— Барсов, чего улыбаешься? Я что-то смешное рассказываю? — сделал ему замечание Гнётов.

— Нет. Просто настроение хорошее, — всё так же зачарованно ответил Марк.

— Сейчас испорчу. В патруль заступишь с субботы на воскресенье, — сказал Гнётов, но вряд ли это уж слишком расстроило Барсова.

Заступить в патруль с субботы на воскресенье означало подарить себе свободные выходные. Ведь на маршруте можно находиться не все 24 часа.

— Есть, товарищ майор, — громко ответил Марк.

— Родин, ко мне в кабинет. Остальные готовятся к полётам, — дал команду Гнётов и мы вышли с ним в коридор.

Первое, о чём я хотел сказать Григорию Максимовичу, это о своём желании съездить в отпуск. Есть у меня ещё немного дней в остатке. Хотя в его нынешнем настроении мне оставшиеся 10 суток не светят.

Я рассказал ему о своей поездке и то, как для меня прошли вступительные испытания. В своём кабинете Григорий Максимович даже предложил мне зелёный чай с номером 125. Вкус у этого напитка оказался весьма терпкий.

Конечно, в разговоре я почувствовал, что Гнётов не в восторге узнать, что лишается одного из своих лётчиков. Поэтому и момент с вопросом про отпуск пока откладывался.

— Эх, Родин! На кого ж ты нас бросаешь? — хватался за голову врио командира эскадрильи.

— Григорий Максимович, это ж нормальный процесс. Нужно двигаться дальше…

— Ты меня тут с кем оставляешь? — нервничал Гнётов. — Пока тебя не было, в эскадрилье инцидент на инциденте. Это ещё хорошо, что никто не убился.

Как будто у меня за это время не случилось инцидентов!

— Ладно, — хлопнул в ладоши Гнётов. — Командировка намечается. Отправить сказали самых подготовленных.

— А когда говорили отправлять неподготовленных? — улыбнулся я.

— Просто я понимаю, что ты уже мыслями себя видишь в Циолковске, но задачи бы надо здесь в Осмоне выполнить.

— Григорий Максимович, пока не будет приказа, я на службе. Если Родина прикажет, то я хоть в Африку поеду.

— Ой, не шути так, а то и, правда, отправят. Мы через месяц вернуться должны, — покачал головой врио командира эскадрильи. — Может, и быстрее получится. Чай допил?

— Нет ещё.

— Давай побыстрее, а то мне ещё с аварией разбираться, — ворчливо сказал Гнётов и пошёл с кружкой к телевизору.

— Григорий Максимович, вопрос к вам есть. А точнее, просьба, — сказал я и врио комэска кивнул. — Разрешите в отпуск?

Гнётов чуть чашку из рук не выронил, когда услышал мою просьбу.

— Оборзел⁈ Ты уже сколько раз в этом году ходил?

— Но у меня ведь остались десять суток, — улыбнулся я.

— Остались, и что с того? Работать, кто будет? — возмутился Гнётов.

Так меня в отпуск и не отпустил Григорий Максимович. Зато летал я много. Успели даже закончить обучение одной из групп Кубинцев.

Через несколько дней я провожал своих сослуживцев на перроне Осмонского аэродрома. Следовавший в Мелитополь Ил-76 уже был перекрашен в цвета Аэрофлота и имел соответствующую надпись на фюзеляже.

В командировку отправляли троих — Григория Максимовича, Гусько и Барсова. Как сказал мне Гнётов, направляли только тех, кто имеет боевой опыт и опыт обучения кубинцев.

— Через 10 минут запускаемся мужики. Торопитесь, — сказал штурман корабля, заметив, что наша группа идёт в развалку.

— Хорошо, — ответил Гнётов, который тащил с собой два тяжёлых чемодана и рюкзак на плечах.

Я со всеми попрощался, а с Мариком даже обнялся. Когда все трое начали подниматься по стремянке, то тяжелее всех пришлось Гнётову. Каждая ступенька давалась ему непросто.

— Максимыч, с такими сумками можно и шандарахнуться, — улыбнулся Гусько, стоя внизу и докуривая сигарету.

— Не каркай, — кряхтел Гнётов.

— Что он там несёт? — спросил я, но мой вопрос был услышан Максимовичем.

— Всё, что нужно. Вот увидишь, Савелич… очень нужное, — произнёс Гнётов, делая очередной шаг по стремянке.