Авоська с Алмазным фондом

В голове раздался звон. Я привычно начал шарить правой рукой по тумбочке, но будильника не нащупал. Распахнул глаза, понял, что противный нудный звук издает телефон, схватил его и только тогда сообразил: я не дома, лежу на кровати в гостинице «Центральная». Трубка продолжала отчаянно пищать: сработала напоминалка, на экране чернела надпись «Время истекло». И в ту же секунду мобильный зазвонил.

– Ты куда подевался? – спросил Печенькин. – Доброго пути! Машину оставь у отеля, ее заберут. Жаль, не смог организовать тебе встречу.

– С кем? – не сообразил я спросонья.

– С Марией Алексеевной Белкиной, – пояснил Леонид Сергеевич. – Ее в городе нет, уехала куда-то. А ты чего не отвечал? Я тебе обзвонился. Смотри, на поезд не опоздай. Хорошей дороги, приезжай к нам осенью, устроим суперохоту.

Попрощавшись с Печенькиным, я наконец сбросил с себя остатки сна и ощутил сильную тяжесть в голове. До сих пор у меня не было причин жаловаться на здоровье, но сегодня мне как-то нехорошо. С какой стати я заснул днем? Никогда не было привычки заваливаться на боковую раньше полуночи, да еще одетым, не удосужившись снять ни брюки, ни рубашку. Отчего у меня дискомфорт в голове? Кажется, что на нее водрузили шапку, набитую камнями. Как я мог задремать, позабыв про встречу с Марией Алексеевной? Это что же, господин Подушкин, вы стареете и превращаетесь в неопрятного мужика, страдающего непреодолимой сонливостью вкупе со склерозом? Маразм может подкрасться незаметно и в один миг превратить вас в развалину? Еще утром я вроде был совершенно нормален.

Боже, а что с моей головой? Я потрогал рукой лоб, пальцы наткнулись на… мех. Это что, на самом деле шапка? И где же я взял ушанку летом в чужом городе? Вроде не брал с собой ничего подобного. Да еще такого тяжеленного. Какого черта я набил треух булыжниками и водрузил себе на башку? Ваня, тебе пора к психиатру!

В дверь номера постучали.

– Кто там? – крикнул я.

– Такси прибыло, – ответили из коридора, – до вокзала ехать десять минут.

Я резко поднялся, груз, давивший на череп, исчез… и я увидел на подушке сладко спящего пса. Из груди вырвался вздох облегчения: нет, я пока не впал в маразм, не напялил ушанку, просто на моей макушке устроился дрыхнуть обнаглевший щенок.

Я глянул на часы и забегал по номеру, кое-как запихивая в сумку вещи.

* * *

В вагон я вскочил в момент, когда проводник уже убирал подножку.

– Думал, не придете, – недовольно протянул он.

– Еле успел, – задыхаясь, ответил я, – еще секунда, и остался бы куковать на вокзале. Никогда не бегал так быстро, поставил личный рекорд.

– Ваш билетик, – потребовал парень.

Я вынул проездные документы.

– Приобрел всё купе СВ.

Проводник начал укладывать билеты в папку.

– А где второй пассажир?

– Его нет, я поеду один, – пояснил я и посмотрел на бейджик служащего. – Андрей, принесите мне чаю, пожалуйста.

Но работник РЖД неожиданно впал в агрессию.

– Не имеете права ездить по двум билетам! Из-за таких, как вы, другим пассажирам мест не хватает, а им тоже в Москву надо!

– Уважаемый Андрей, в советские времена действительно существовало правило, запрещающее скупать все полки в купе, но его давно отменили. Если будете спорить, вызову бригадира поезда, – спокойно возразил я. И напомнил свою просьбу: – Принесите стакан чаю.

Проводник развернулся на сто восемьдесят градусов и пошагал в другой конец вагона, его спина выражала глубокое негодование и возмущение.

Я резко открыл дверь своего купе и увидел женщину лет пятидесяти пяти с милым, добрым лицом.

– Добрый вечер, – улыбнулась она. – Вы мой сосед? Давайте познакомимся: Мария Алексеевна.

– Иван Павлович Подушкин, – автоматически представился я. – Извините, но произошла ошибка, оба билета в это купе купил я. Андрей, подойдите!

Минут через пять перед нами предстал проводник и без признаков обязательной служебной вежливости осведомился:

– Чего надо?

– Пассажирка села не на свое место, – объяснил я. – Вы только что видели мои проездные документы. Пожалуйста, разберитесь.

Андрей сложил руки на груди.

– Нашелся богатый хмырь! Западло ему с простым народом прокатиться! Раз такой нежный, нанимай личный вагон, там тебе и какао подадут, и задницу подотрут.

– Андрюша, не надо, – попросила Мария Алексеевна.

Но проводник не утихал.

– Кто виноват, что ей места не хватило? Плацкарта забита, второй класс под завязку, на первый у хорошего человека денег нет, потому что все бабло в нашем государстве депутатам и чиновникам досталось, а учителям кукиш.

– Андрей, – повысила голос Мария Алексеевна, – прекрати хамить человеку, замолчи. Он прав, я влезла в оплаченное им купе. Простите, Иван Павлович.

Женщина встала, взяла сумку и вышла в коридор.

– Знаешь, ты кто? – зашипел Андрей. – Гад! Можешь звать бригадира поезда и жалобу на меня катать. Выпер святую женщину! Мария Алексеевна мне как мать! Она воспитывает сирот, за нее многие молятся. Сам-то что хорошего в жизни сделал?

Я не поверил своей удаче.

– Фамилия дамы случайно не Белкина?