Авраам Линкольн

Последнюю сессию Конгресса называли «сессией подбитых уток»^{727} — из-за множества политиков, которым предстояло уступить свои места вновь избранным. Уходящие народные избранники могли действовать без оглядки на избирателей и без опасений за свои будущие законопроекты. Более чем на две трети «подбитыми утками» были демократы. Этим и хотел воспользоваться Линкольн, чтобы добиться принятия важнейшего закона всего его президентства — закона об отмене рабовладения.

Настойчивость президента была понятна: «Прокламация об освобождении рабов» от 1 января 1863 года была мерой экстраординарной, ограниченной военным временем, стремительно приближавшимся к концу. Постоянной мерой могла стать только принятая Конгрессом поправка к Конституции — неотъемлемая часть основного закона страны.

Сама поправка почти весь 1864 год плыла по федеральному законодательному руслу, но застряла в пути. Законопроект, в январе «спущенный на воду» сенатором от Иллинойса Лаймоном Трамблом, прошёл буруны обсуждений в сенате и был одобрен 8 апреля, однако в июне остановлен «плотиной» палаты представителей, поскольку не набрал необходимых двух третей голосов. Из семидесяти двух демократов «за» проголосовали только четверо. 25 конгрессменов не явились: многие просто испугались голосовать «за», посчитав, что такой радикальный шаг повредит им в глазах избирателей и поставит под угрозу само их пребывание в Конгрессе^{728}. В итоге для прохождения поправки не хватило одиннадцати голосов. На этом Конгресс и закрыл сессию.

Но когда он в декабре собрался снова, Линкольн в ежегодном обращении попросил вернуться к обсуждению этого вопроса:

«На предыдущей сессии Конгресса поправка, отменяющая рабовладение на всей территории Соединённых Штатов, была одобрена сенатом, но не получила необходимых двух третей голосов палаты представителей. Хотя сейчас собрался тот же самый Конгресс с теми же самыми конгрессменами… я бы рекомендовал ещё раз рассмотреть предложенную на предыдущей сессии меру. Прошедшие выборы показали, что следующий Конгресс, скорее всего, примет закон, если этого не сделает нынешний (в результате прошедших выборов число демократов в Конгрессе сокращалось до тридцати пяти. — Д. О.). Так что вопрос о том, когда предложенная поправка пойдёт на утверждение Штатам, — это только вопрос времени. А если так — не лучше ли согласиться с тем, что чем скорее это сделать, тем лучше?.. Наша общая цель — восстановление Союза, и среди мер для её достижения, как показали прошедшие выборы, общая воля провозгласила необходимость указанной поправки к Конституции»^{729}.

Это должна была быть 13-я поправка к Конституции (предыдущая была принята 60 лет назад!). А тремя годами ранее, в феврале — марте 1861-го, Конгресс проводил в жизнь совершенно противоположную 13-ю поправку — она должна была навсегда запретить Конгрессу США принимать какие-либо поправки, касающиеся «самобытных институтов» и «лиц, удерживаемых в труде и услужении» во всех штатах, то есть гарантировать законность и нерушимость рабовладения на Юге. Конгресс принял её за два дня до первой инаугурации Линкольна; дело оставалось за ратификацией штатами. Сорвал ратификацию Юг, начавший войну. Из-за неё «поправка Корвина», навсегда лишающая Конгресс права вмешиваться в дела рабовладения, до сих пор остаётся ни живой ни мёртвой — «подвешенной».

Весомым основанием для нового выдвижения на обсуждение поправки об отмене рабовладения стали новые успехи армии северян на западе. Джефферсон Дэвис вознамерился устроить Шерману из Атланты «вторую Москву»: уцелевшая армия южан должна была перерезать единственную железную дорогу на север, лишить противника резервов, боеприпасов и подвоза продовольствия, тем самым вынудить к «бесславному отступлению» на манер Наполеона обратно в Теннесси, а потом и в Огайо. Дэвис уже «предвидел» народное восстание в Теннесси, «предвкушал» долгожданный мир и независимость… Когда с его речами ознакомился Грант, он только спросил: «А кто обеспечит снег для „отступления из Москвы“?»^{730}