Авраам Линкольн

Любопытно, что протест Линкольна и Стоуна был озвучен всего за день до окончания очередной сессии, через шесть недель после принятия резолюции о рабстве. Как считал историк и политик Пол Саймон, это был политический расчёт: протест стал известен только после того, как в Законодательном собрании был решён вопрос, считавшийся куда более важным, — о переносе столицы штата^{84}. «Длинная девятка» стояла за Спрингфилд, но у города была ещё дюжина конкурентов, в том числе и Вандалия, не желавшая признавать очевидное: она не удержалась в качестве центра освоенного Иллинойса.

Ещё в 1833 году в штате было проведено первое общее голосование о возможной будущей столице, но ни один из городов-кандидатов не получил очевидного преимущества. Лидировал с 7511 голосами Альтон, удачно расположенный на Миссисипи, ненамного отставали Вандалия (7148 голосов) и находящийся почти в самом центре штата Спрингфилд (7044 голоса). Значительное число сторонников имели и другие городки, в том числе небольшое селение с претенциозным названием Географический центр^{85}.

Вопрос снова встал на зимней сессии 1836/37 года, и разногласия оказались столь велики, что решение о переносе столицы едва не было отложено «до лучших времён», что означало «навсегда». Иногда всё держалось на перевесе в один-единственный голос. В такой сложной ситуации Линкольн показал себя знатоком парламентских процедур и умелым руководителем делегации. Его номер в таверне стал штабом, а «Длинная девятка» выступила ядром группы активных сторонников переноса столицы в Спрингфилд. Именно Линкольн сразу отсёк небогатые и малонаселённые городки, организовав принятие дополнительного условия: город-претендент должен быть в состоянии внести 50 тысяч долларов и предоставить два акра земли для обустройства новой столицы. Если же учесть, что многие сторонники «малых» городов считали Спрингфилд «претендентом номер два» после своего родного гнезда, эта мера пошла на пользу столице графства Сангамон. Затем, когда нависла угроза очередного откладывания слушаний, Линкольн отправил коллег на поиски депутатов-прогульщиков, чтобы доставить их к утреннему заседанию. Ещё пятерых депутатов смогли уговорить присоединиться к сторонникам Спрингфилда, пообещав поддержку в получении их графствами доли от финансирования «внутренних улучшений». В результате, когда собрание приступило к голосованию о переносе столицы, Спрингфилд уже не был «одним из»: в первом туре он опережал по числу голосов двух любых других конкурентов, вместе взятых (он имел 35 голосов, тогда как Джексонвилл и Вандалия — всего 30). А затем к Линкольну стали присоединяться те, кто в первом круге не мог этого сделать из-за обязательства перед избирателями голосовать за свой город. Оказавшись в очевидном меньшинстве, депутаты один за другим принимали сторону вероятного победителя. Только сторонники Вандалии держались до последнего, но в итоге Спрингфилд получил 75 голосов, а все остальные участвовавшие во втором туре претенденты — 50.

Настал черёд пировать «Длинной девятке». В одну из таверн близ Капитолия были приглашены все депутаты; самый богатый из «Длинной девятки», сын сенатора и бывшего губернатора Нинья Эдвардс, взял на себя все расходы на угощение. 81 бутылка шампанского и неисчислимое количество сигар, устриц, миндаля и изюма обошлись ему в круглую сумму, зато праздник удался на славу^{86}.

Линкольн вернулся с сессии в Нью-Салем только для того, чтобы попрощаться с давними друзьями и знакомыми. Городок, в котором он научился зарабатывать на жизнь не только руками, но и головой, доживал свой век. Нью-Салем не смог одолеть законов экономической географии и после 1835 года уже не развивался, а боролся за выживание. Пароход «Талисман», чей громкий гудок весной 1832 года породил столько надежд и восторгов, сгорел на верфи в Сент-Луисе, а с ним и мечты о навигации и широкой торговле с «внешним миром». Гудок ушёл в пар. Жители стали перебираться в окрестные селения. Большинство переезжало за две мили вниз по реке, в недавно обмеренный землемером Линкольном Петербург. Туда же в 1836 году была перенесена почтовая контора, и Линкольн потерял должность почтмейстера. К 1840 году Нью-Салем стал городом-призраком с кучкой брошенных разваливающихся домов.

А возродит его почти век спустя… Авраам Линкольн. Именно благодаря его имени на высоком берегу Сангамона будет восстановлен деревянный городок эпохи освоения фронтира. Американцы индустриальной эпохи будут пригибать головы, входя в «лавку Берри — Линкольна», с удивлением рассматривать забытые приспособления вроде устройства для сбора золы и беседовать с «жителями» Нью-Салема, одетыми в домотканые костюмы и самодельную обувь по моде ушедшей эпохи.