Аврелия – патрицианка Рима

– Начинается литургия. Пойдем со мной – ты достойна войти в общество верующих. Мама, я скоро вернусь.

Изумленная Цецилия робко взяла протянутую к ней руку Олинфа и покорно последовала за своим проводником. Ей казалось, что этого молодого человека нечего бояться и что она может вполне ему довериться. Некоторое время они передвигались в полной темноте и наконец подошли к ступеням подземной лестницы.

– Будь осторожна! – сказал Олинф девушке. – Там мои братья. Через минуту ты окажешься среди них. Ничего не бойся.

Цецилия спустилась. Яркий свет ослепил ее. Она очутилась в гроте древнего храма, где собирались христиане, чтобы прославлять Бога, слушать проповедь священника и совершать торжественные обряды.

При свете люстр, подвешенных на сводах, Цецилия разглядела коленопреклоненную толпу – все люди что-то певуче декламировали. Слева находились женщины. Олинф подвел к ним Цецилию, а сам стал направо, где молились мужчины. Женщины дали Цецилии поцеловать каравай хлеба, после чего расступились, чтобы она могла занять место среди них.

В это время священник обратился к присутствующим с такими словами:

– Братья и сестры мои, мы получили послание от Иоанна – единственного еще живого апостола Иисуса Христа. Он извещает, что будет среди нас совсем скоро.

Это известие вызвало оживление среди верующих.

– Братья и сестры, – продолжал старец, – любимый ученик Христа в своем послании проповедует нам творение милостыни во имя Господа и любовь к справедливости. Любите друг друга, имейте единое сердце и душу – и вы исполните закон. Таковы слова, которыми Господь укрепляет вас в вере в слово жизни. Да, братья и сестры, любите людей в нищете и страданиях, пусть каждый из вас поддерживает того, кто слаб, утешает того, кто огорчен, облегчает муки того, кто беден, – и он будет жить! А теперь, – добавил священник, – пусть приблизятся оглашенные.

Мужчина, женщина и двое юношей появились в собрании и были приведены к пастырю. По всей очевидности, все четверо принадлежали к одному семейству.

– Флавий Клемент, – сказал старец, обращаясь к главе семьи, – одна из наших сестер во Христе, Флавия Домицилла, твоя родственница, известила нас, что ты желаешь получить благословение Божье и принять веру христианскую вместе с женой и обоими сыновьями. Тверд ли ты и тверды ли они в этом решении?

– Да, Анаклет, – ответил Флавий Клемент.

Те, кто был с ним, тоже сказали:

– Мы тверды.

– Флавий, ты занимаешь высокое положение; ты и твоя супруга – ближайшие родственники императора. Оба твоих сына – будущие кесари. От всего этого придется отказаться ради новой религии. Готовы ли вы на это пойти?

– Готовы! – воскликнули все четверо в один голос.

– Вам придется, вероятно, пожертвовать и своей жизнью, – продолжал старец.

– Мы умрем за веру, – повторили все четверо с горячим воодушевлением.

Анаклет сотворил над ними крестное знамение, возложил на затылок каждому свою руку, после чего сообщил им, что, прежде чем быть принятыми в число верующих через обряд крещения, они должны основательно изучить все таинства новой Церкви и жить, в точности исполняя заповеди христианской религии. Затем, обращаясь к собранию, пастырь воскликнул:

– Братья и сестры! Наступил момент святой вечери. Преломим хлеб жизни и пригубим из чаши спасения!

Все присутствующие поклонились до земли, а после таинства причащения обменялись поцелуем мира. Наступили минуты религиозного умиления: повсюду слышались только шепот молитв и глубокие вздохи.

Цецилия не понимала происходящее и чувствовала только, что совершается какое-то религиозное таинство. Священник предложил и ей хлеб и вино, но она отказалась, считая себя недостойной вкусить святой пищи и омочить уста в чаше. Удивленный пастырь спросил ее, принадлежит ли она к числу верующих.

– Нет, – ответила она. – Я здесь впервые. Я – дочь мытаря Цецилия.

В толпе послышался ропот. Никто не понимал, как она сумела проникнуть на собрание. Священник громко спросил паству, кто осмелился ввести сюда непосвященную. Олинф подошел к нему и признался, что это сделал он.

– Эта девушка, – промолвил он, – обходит бедные жилища нашего квартала, чтобы облегчать горести наших братьев и сестер и осушать их слезы. Именно ей моя мать, бедная престарелая Евтихия, обязана своей жизнью, и, когда я застал Цецилию возле ложа своей матери, мне показалось, что Сам Господь внушил мне мысль привести ее к нам. Цецилия уже наша сестра – по своим благим деяниям; надеюсь, она станет такой же и по вере.

– Ты правильно поступил, Олинф, и я прощаю тебе грех, – сказал пастырь. – Но все-таки нужно было прежде посоветоваться со мной. Эта девушка нам небезызвестна, мы уведомлены о той помощи, которую она оказывает нашим братьям и сестрам. Именем Христа мы благословляем ее!

К Цецилии тотчас приблизилась какая-то престарелая женщина.

– Дитя, – произнесла она, – ты достойна узнать Бога, которому мы служим. Он живет в тебе, внушая сострадание и любовь к тем, кто терпит беды. Приходи, я обучу тебя Его закону.

Слова этой женщины были так ласковы и нежны, что глубоко тронули сердце Цецилии.