Аврора

Прекрасно, прекрасно. Ей обязательно стоит попробовать здесь. Температура воды что надо – только слегка прохладная, но пока ты в ней – будто нагревается. Также она заметит, что соль как бы выталкивает из воды вверх. Держаться на поверхности – это весело. Завтра волны будут мелкие, но некоторые все равно будут заниматься бодисерфингом. Есть тут такие, кто просто не может вылезти из воды, – и неважно, есть волны или нет.

– Как здорово, – говорит она, чувствуя, как страх ползет вниз по ее позвоночнику и распространяется по рукам и ногам. Даже ее бесчувственные ступни начинает легонько покалывать.

* * *

Вернувшись в бунгало, изнуренная, она обнаруживает, что Бадим и Арам все еще сидят под своей рамадой, спорят о закате, наступившем несколькими минутами ранее. Они спорят о том, видели они зеленую вспышку или нет. Прения звучат расслабленно, и она понимает, что эту проблему им решить не дано. Ее можно только обсуждать и обсуждать.

Они рады ее возвращению. Небо на западе насыщенное, темное, прозрачно-голубое, и вода под ним – светлее неба, темновато-серебристая, сильнее, чем когда-либо, разлинованная без конца наступающими волнами. Картина необъятна настолько, что ее невозможно постичь. Фрея стоит в двери и наблюдает, ощущает дующий с моря ветер. Старики перестают обращать на нее внимание.

– Я заново перевел стихотворение Кавафиса, – говорит Арам Бадиму. – Точнее, его конец. Послушай-ка:

Нет нового мира, нет новых морей.
Увы, мой друг, никуда не уйдешь.
Ты связан узлом, что всех нас сильней,
И Земля – лишь еще один звездолет.

– Ага! – восклицает Бадим, будто внезапно обнаружив игру слов. – Очень красиво. Мне нравится, как эти слова умаляют то, когда ты становишься кем-то, кого сам из себя сделал. Они больше просто о том, как оно есть.

– Да, – соглашается Арам задумчиво.

Через какое-то время Бадим усмехается и легонько шлепает своего друга по бедру, показывает пальцем на сумеречное небо сине-фиолетового, ни с чем не сравнимого оттенка. – Но смотри… звездолет этот чертовски здоровый!

– Так и есть, – признает Арам. – Но разве размер имеет значение? Разве имеет?

– Может, и имеет! – отвечает Бадим. – Это делает его полноценным, не так ли? Он достаточно велик, чтобы быть полноценным. А я начинаю думать, что все, что нам нужно, – это и есть его полноценность.

– Может быть. Ты, я замечаю, и сам с каждым днем становишься все более полноценным.

– Ну, здесь, надо признать, очень хорошо кормят.

* * *

Фрея оставляет старых друзей подкалывать друг друга дальше и уходит в спальню, где ложится на кровать.

В эту ночь морской бриз вливается в ее комнату и облекает ее. Она чувствует запах соли почти до самого рассвета, когда ветер полностью стихает. Ей не удается уснуть всю ночь; она слегка дрожит – или это комната дрожит под ней. Ее бесчувственные ступни чуть-чуть покалывает, живот сжимает тисками. Страх давит на нее, словно некий груз, лежащий на груди. Ей тяжело дышать, она пытается дышать медленно и не так глубоко. Время от времени она ворочается в своем соленом трансе, который никак не переходит в настоящий сон.

Когда небо за западным окном освещается, вырисовывая квадрат занавесок, она поднимается и идет в ванную, затем выходит, садится на кровать, обхватывает руками голову. Встает и подходит к окну. Выглядывает наружу.

Восход взрывает океан своим светом. Рассвет на Земле. Аврора была богиней зари, и вот она – настоящая заря.

Фрея открывает дверь своего бунгало, ощущает ветерок, теперь дующий с берега. Кажется, будто так дышит сама Земля: ночью вдыхает, днем выдыхает. В Ветролове было так же. Сейчас уже тепло – значит, день должен быть жарким. Воздух сухой.

Она умывается над раковиной, смотрит на свое осунувшееся лицо в зеркало. Теперь, после того как пролетели все эти годы, она стала женщиной средних лет и едва помнит, как выглядела раньше. Она натягивает шорты и рубашку, страховочные сапоги, хватает большое полотенце и надевает шляпу.

– К черту все это! – заявляет она и выходит наружу.

* * *

Огромное голубое небо. Теплый сухой ветер, мягко дующий к океану. Тень от утеса, спуск к пляжу. Она неуверенно шагает вперед, не глядя, куда идет, зафиксировав взгляд только на своих ступнях. Она издает стоны, по лицу ее стекают слезы и сопли. Она едва что-либо видит и чувствует себя безумной, безрассудной, но сильнее всего – испуганной. Просто испуганной.

Снизу пляж кажется не таким большим – примерно как биом. Очень крупный биом, но не настолько, чтобы заставить ее упасть в обморок. Она дышит учащенно, потеет, хватает ртом воздух, пошатывается на ходу. В большой шляпе и солнечных очках, она не рискует поднимать голову.