Аврора Флойд

Мистер Мэтью Гэррисон и капитан Проддер оба сидели в гостинице «Кривой Рябчик» за приличным угощением, но между тем, как продавец собак имел, по-видимому, много занятий в окрестностях — занятий каких-то таинственных, по которым он таскался целый день и приходил на закате солнца усталый и голодный в гостиницу — моряк, которому нечего было делать и у которого на душе была большая тяжесть, находил, что время тяжело висело на его руках; будучи по природе общительного и откровенного характера, он скоро сходился с посторонними. От мистера Гэррисона капитан получил много сведений о горе, доставшемся на долю его племянницы.

Продавец собак знал Джэмса Коньерса с детства, знал его отца, щеголеватого кучера в Брайтоне. Мэтью Гэррисон знал берейтора во время его краткой и бурной супружеской жизни и сопровождал первого мужа Авроры как смиренный слуга в том заграничном путешествии, которое было сделано на деньги Арчибальда Флойда.

Кровь честного капитана кипела, когда он услыхал постыдную историю вероломства относительно несведущей пенсионерки. О! Если бы он мог отомстить за эти оскорбления, нанесенные дочери его любимой черноглазой сестры! Его бешенство на неоткрытого убийцу Джэмса Коньерса удвоилось, когда он вспоминал, что Джэмс Коньерс избегнул его мщения.

Стивен Гэргрэвиз позаботился держать себя подальше от гостиницы «Кривой Рябчик», не желая встретить капитана Проддера во второй раз, но он все шатался по Донкэстеру, где у него была квартира, в отдаленном переулке.

Стив родился, вырос и провел всю свою жизнь в таком узком центре, что ему трудно было отказаться от привычки, привязывавшей его к окрестностям того дома, в котором он так долго жил. Но теперь, когда его занятие в Меллишском Парке прекратилось, когда хозяин его, берейтор, умер, он должен был искать нового места.

Но он медлил. Надо помнить, что он был не очень привлекательной наружности и способен не ко многим должностям. Когда его спрашивали, зачем он не ищет места, он давал уклончивые ответы и что-то бормотал о том, что он скопил деньжонок в Меллишском Парке и не имел нужды ждать насчет прихода, если пробудет без работы неделю или две.

Джон Меллиш так был известен, как щедрый господин, что это нисколько никого не удивляло. Стив Гэргрэвиз, без сомнения, мор нажиться в этом щедром доме так, что Стив таскался себе по городу, не беспокоемый никем, просиживал где-нибудь в трактире половину дня и ночи, пил угрюмо и необщительно, по своему обыкновению, и не разговаривал ни с кем.

Однажды он явился на станцию железной дороги и все разбирал таблицу, прибитую к стене, но ничего не мог понять и наконец принужден был обратиться к кондуктору доброй наружности, который суетился на платформе.

— Мне нужно ехать в Ливерпуль, — сказал он, — а я не нахожу здесь этого поезда.

Кондуктор знал Гэргрэвиза и взглянул на него с удивлением.

— Зачем вам в Ливерпуль, Стив? — сказал он, смеясь, — мне кажется, вы никогда в жизни не бывали дальше Йорка?

— Может быть, и не бывал, — отвечал угрюмо Стив, — но нет никакой причины, почему мне не поехать теперь. Я слышал об одном месте в Ливерпуле, которое годится для меня.

— Не лучше того места, которое вы имели у мистера Меллиша?

— Может быть, и нет, — пробормотал Гэргрэвиз, и его безобразное лицо нахмурилось, — но я давно уже не в Меллишском Парке.

Кондуктор засмеялся. История о том, как Аврора наказала полоумного конюха, была хорошо известна в Донкэстре, и я с сожалением должна сказать, что многие там восхищались владетельницей Меллишского Парка именно по причине этого маленького происшествия в ее жизни.

Гэргрэвиз получил желаемые сведения о железной дороге между Ливерпулем и Донкэстером и потому ушел со станции.

Низенький человек в одежде довольно скудной, разговаривавший с тем же кондуктором, с которым говорил Стив и, следовательно, слышавший их краткий разговор, пошел за Стивеном Гэргрэвизом со станции в город.

Если бы Стив не был порядочно глуп, он приметил бы, что в этот день тот же самый человек находился именно в тех местах, куда направлялся он, Стив. Но отставной конюх Меллишского Парка не беспокоил себя ничем подобным. Его ограниченный разум никогда не был обширен настолько, чтобы вместить несколько предметов за один раз, и теперь вполне был поглощен другими соображениями, и он ходил с угрюмым и озабоченным выражением в лице, которое нисколько не увеличивало привлекательность его наружности.

Не следует предполагать, чтобы Джозеф Гримстон терял время после своего свидания с Джоном Меллишем и Тольботом Бёльстродом. Он услыхал довольно для того, чтобы видеть ясно, что надо ему делать, и принялся спокойно и рассудительно заслуживать награду, предложенную ему.

Не было ни одной лавки портного в Донкэстере или поблизости его, в которую не пробрался бы сыщик. Не было ни одной принадлежности мужского костюма, которого в этих лавках не рассмотрел бы мистер Гримстон, все отыскивая пуговицы мастера Кросби, в Бирмингэме. Но долго отыскивал он напрасно.