Аврора и Сократ

— Вход в музей стоит недёшево, — сказал папа. — Но на него стоит потратиться. В музее так много всего, что нечего даже думать осмотреть всё. Мы сразу пройдём в залы живописи на втором этаже.

Картины Авроре понравились. Какими славными были господа на конях и дамы в красивых платьях и с высокими прическами на голове. А на одной картине стоял мальчик в длинном платьице с белым кружевным воротничком.

Папа сказал, что это был мальчик, но Аврора ему как-то не верила.

— В то время так одевали мальчиков, — говорил папа.

Аврора вспомнила Кнута из Тириллтопена. Только представить его в длинном платьице!

Она оглянулась. Здесь было так просторно! Им следовало бы повесить картину того Рембрандта здесь, а не на чердаке, пусть он и не нарисовал портреты правильно. Он же делал что мог, и Аврора рассердилась на то, что они поступили с ним несправедливо.

— Интересно, а где же «Ночная стража»? — спросила мама.

— На чердаке, — сердито сказала Аврора.

— На чердаке? — удивлённо переспросила мама. — Нет, нет, вот стоит табличка «Зу нахтвахе».

Очень странно. Аврора оглянулась и увидела, как много посетителей подходят к табличке с оживлёнными, любопытствующими лицами и идут дальше. Видимо, все они спешили на чердак смотреть как раз эту картину, которой были так недовольны люди, заказавшие её много столетий назад.

Они прошли через много комнат, поднялись и спустились по лестнице и оказались в большом зале. Там целую стену занимала одна-единственная картина… Та самая, о которой говорил папа, полотно, в центре которого стоял человек в чёрном платье с красной лентой на груди, а рядом с ним — человек в золочёной одежде и в шляпе с пером и ещё один, который заряжал своё ружьё, а на них смотрела маленькая девочка в светлом платье.

— Это она, — сказала Аврора. — Значит, её не закинули на чердак.

— Нет, но она долго пробыла там.

— А почему её назвали «Ночная стража»? — спросила мама.

— Она стояла на чердаке примерно несколько сот лет, понимаешь, — объяснил папа, — и, когда её нашли, она была такой тёмной, пыльной, почти чёрной, что кто-то пошутил: «В дозор-то, видно, они ходили ночью».

Потом картину почистили и обнаружили на ней сочные краски. Но название, которое дали ей в шутку, картина сохранила. Ты только оглянись вокруг, Аврора! Вот стоят люди из Франции, Англии и Японии, а в другое время сюда приходят люди из многих других стран.

— В том числе мы, из Норвегии, — дополнила Аврора. — Вот если бы тот мальчик узнал об этом. Он бы больше ни на кого не сердился.

Они долго стояли и смотрели на картину, и наконец папа сказал:

— А теперь пойдём! Лучше посмотреть как следует одну картину и запомнить её, чем посмотреть их множество и ничего не помнить о них.

Прежде чем покинуть здание, они зашли ещё в один зал, где стоял длинный прилавок с открытками, альбомами и книгами, выпущенными музеем. Папа купил много открыток, которые он собирался разослать своим знакомым. Пока он был занят, Аврора с Сократом подошли к маме, которая рассматривала большую репродукцию «Ночной стражи». Она была во много раз меньше, чем та, настоящая, но, во всяком случае, больше, чем на открытках, и очень хорошо передавала цвета.

— Может, купим её папе в подарок на день рождения. Стоит она 7 гульденов. Я могу себе это позволить. Пойди к папе, Аврора, и поговори с ним. Тем самым мы отвлечём его внимание, и он не заметит, чем я здесь занимаюсь.

— Пойдём к папе, Сократик! — позвала Аврора.

— И к помазку, — добавил тот.

Задержать папу у книжного прилавка ничего не стоило, там лежало столько книг, что папа обо всём, кроме них, забыл.

— Посмотрите! — сказал он. — Вот целая книга о Рембрандте. Этот мальчик умел рисовать.

Он показал Авроре несколько иллюстраций из книги. И ей показалось, что она уже так хорошо знает Рембрандта, что узнала бы его картины среди многих других. А вот Сократа картины не увлекали. Они так много стояли и ходили в тот день, а он даже нисколечко не побегал. Здесь, в музее, было где побегать. Лучше всего, конечно, улизнуть в следующий зал. Там тоже висело немало картин, и Сократ не знал, хорошо ли познакомился с ними его помазок. Сократ встал на цыпочки и дотянулся им до изображённой на полотне лошади. И, пока он стоял так, ему вдруг показалось, что он сам стал живописцем. И ещё ему вдруг показалось, что картина немножечко запылилась. И в том месте, где её рассматривал помазок, она стала чуть ярче, чем в остальных.

Но долго Сократ так не простоял. Чьи-то руки подняли его вверх, и кто-то рассерженно заговорил с ним по-голландски. И тогда Сократ заорал. И его голос, отражаясь от стен, донёсся до папы, Авроры и мамы.

Мама как раз заканчивала покупку, которая предназначалась для папы. Её скатали в рулон, и она совсем на картину не походила. Мама спрятала рулон под пальто и двинулась к выходу. Папа побежал к Сократу, а за ним и Аврора. Папа бежал на крик, и очень скоро увидел человека в форме, явно охранника музея. В руке тот держал помазок для бритья, а Сократ стоял перед ним и кричал.