Австралоиды живут в Индии

Духовная власть осуждающе качает головой. А совратительница сидит на виду у всех и издевательски смеется. Смеется громко и временами непочтительно. Нараянанкани останавливает на ней свой немигающий взгляд, молчаливо призывая ее к порядку. Он не может ничего сказать женщине: это было бы неуважением к ней. А женщина — это вам не духовная власть, на нее взгляды вождя не действуют. У нее свои мысли и своя линия поведения. И она продолжает громко смеяться, особенно когда ее возлюбленный не может ответить на прямо поставленный вопрос. Наказание в этом случае всем известно. Изменник угостит всех мужчин деревни, в том числе и пострадавшего мужа, бетелем. Последнего — в качестве компенсации и утешения, первых — в качестве аванса. Мало ли что может случиться в будущем…

Штрафы — это не единственный доход Нараянанкани. Охотники отдают ему лучший кусок мяса, женщины приносят ему съедобные коренья из леса. Когда вождь велит начать обработку полей, каникары обрабатывают первым поле вождя.

Считается, что Нараянанкани все это заслужил. Ибо ему приходится трудновато, когда возникает необходимость разобраться в делах посложнее вышеперечисленных. Для этих сложных дел Нараянанкани и учредил… тюрьму. Все должно быть, как у людей. У махараджи Траванкура была тюрьма. Каменная, настоящая. В Куннатукале построили тоже. Правда, бамбуковую. Такую, как остальные хижины.

Тюрьма долго пустовала. Ни лгуны, ни изменники не хотели в ней сидеть. У каждого из них были свои дела, требовавшие их присутствия в лесу или на поле. И Нараянанкани уже подумывал о том, чтобы приспособить вышеозначенную тюрьму к иным надобностям. Действительно, если подданные не шли в эту тюрьму, несмотря на приказы и уговоры светской и духовной властей, какой в ней толк? Но все-таки звездный час Нараянанкани наступил. В тюрьму был посажен Чандранкани.

…Он лежал на полу хижины-тюрьмы, смотрел на звезды, которые просвечивали в широких щелях крыши, думал и вспоминал. Лежать было неудобно, потому что руки и ноги Чандранкани были связаны. Если бы не эти веревки, вряд ли бы им удалось так просто заполучить его сюда. Вождь и жрец изрядно попотели, перед тем как его связать и приволочь в эту дурацкую хижину, которую Нараянанкани называл тюрьмой.

«Моя тюрьма», — подражая Нараянанкани, сказал узник и сердито повернулся. Но веревки больно врезались в затекшие руки, и он остался в том же положении. За что с ним так?

Нараянанкани сказал ему, что виноваты во всем он и Гаури. Гаури… Тонкие нежные руки, робкие глаза, тихий смех. Он увидел ее на краю чужой деревни, когда шел проведать дядьку. Она отвернулась от него, когда он заговорил, и набросила на голову конец сари. Он не настаивал, но на обратном пути снова обещал зайти. Она сразу ему очень понравилась, эта девушка из чужой деревни и чужой касты. Когда он возвращался, то снова увидел ее в том же месте. Она ждала его. С того дня все и началось.

Чандранкани исчезал из Куннатукаля, шел в чужую деревню и виделся с Гаури. Он знал, что уже не может жить без нее. А Гаури? Гаури тоже с нетерпением ждала его каждый раз. Чандранкани был небольшого роста, но гибкий и сильный. И многие девушки в племени заглядывались на него. И надо же такому случиться, что именно Чандранкани полюбил девушку из чужой деревни и из чужой касты. И решил на ней жениться. Об этом как-то проведал Нараянанкани-вождь.

— Послушай, Чандранкани, — сказал ему вождь. — К какой ты девушке все время ходишь?

— К Гаури, — ответил Чандранкани.

— Ты понимаешь, что ты делаешь? — и вождь уставился на него немигающим взглядом.

— А что? — спросил Чандранкани,

Но он понимал, что делал. Он знал, что законы племени запрещают жениться на чужих женщинах. Вождь строго соблюдал эти законы. Но что мог поделать Чандранкани, если он любил Гаури.

— Перестань с ней встречаться, — и в голосе вождя прозвучала угроза.

Чандранкани ничего тогда не ответил. Но по взгляду вождя понял, что он так этого дела не оставит. В воскресенье Чандранкани вызвали на судилище. Собралась почти вся деревня. Чандранкани объяснил вождю, что он любит Гаури и собирается на ней жениться. Тогда вожди закричал:

— Этому не бывать! Я не допущу позора в моей деревне! Нам чужих женщин не надо! Отправляйся в тюрьму!

А вокруг молча стояли его соплеменники. Одни смотрели сочувственно, другие осуждающе. Но никто не сказал слова в его защиту. Он ушел с судилища и отправился к Гаури. Он рассказал ей все. И тогда Гаури сказала:

— Если тебя у меня отнимут, я не буду жить.