Австралоиды живут в Индии

Чандранкани возвращался ночью от Гаури. Он шел по лесной тропинке, когда его ухо уловило какой-то посторонний звук. «Слон? — подумал Чандранкани. — Но слоны по этой тропе не ходят». В следующий момент сильный удар сшиб его с ног. На него навалились двое, и один из них зажал ему рот, чтобы не кричал. Не успел Чандранкани опомниться, как лежал уже связанным в сырой росистой траве. Над ним стояли вождь и жрец. Потом они приволокли его в тюрьму и заперли дверь на толстый сук. Вспоминая все это, Чандранкани резко повернулся, и снова веревки врезались ему в тело. За стенами хижины стояло молчание глубокой ночи. Он обещал Гаури прийти этой ночью…

Он не пришел к Гаури ни этой ночью, ни следующей. Вождь продержал его в тюрьме целую педелю. Духовная власть явно сочувствовала Чандранкани. Она ходила вокруг хижины и пыталась вести разговоры с узником. Но узник упрямо молчал. Тогда духовная власть возмутилась и сделала представление светской. Светская задумалась. Как бы там ни было, а Чандранкани был выпущен. Это был первый и последний раз, когда духовная власть настояла па своем.

Ну, а Чандранкани? Он немедленно отправился к Гаури. Но не нашел ее больше. Гаури утонула в тихой реке, которая протекала около ее деревни и около деревни Чандранкани. Она утонула на третий день тюремного заключения Чандранкани, не дождавшись его. Целый месяц Чандранкани не появлялся в Куннатукале. Говорили, что его видели бродящим по лесу. Потом он вышел из лесу, отощавший, с блуждающим взором. Он ни с кем не хотел говорить. Часто садился около хижины-тюрьмы и целый день думал о чем-то. Своим видом он раздражал прежде всего Нараянанкани. И тот отослал его в дальнюю деревню. Чандранкани покорно, не возражая, отправился туда. Теперь он живет там. У него есть жена и дети. Но нет счастья, которое отняли у него вождь Нараянанкани и хижина-тюрьма. Иногда во сне он зовет Гаури. Но даже ее дух не может к нему прийти. Потому, что Гаури была из чужой деревни и из чужой касты ижава…

Второй раз в тюрьме сидел вор. Вор по имени Веллаянданкани. Где он научился воровать, никто не знает. Может быть, в чужих деревнях или в придорожных харчевнях, куда прибивается случайный и неустроенный люд. Воровать он начал давно. И воровал в своей же деревне. Воровал тапиоку на чужих полях, воровал горшки и деньги, когда представлялся случай. Нараянанкани смотрел на это сквозь пальцы. Просто он не знал, как к этому отнестись. В племенном кодексе такое преступление не значилось. Но в том, что это было преступление, вождь не сомневался. Он задумался над этой проблемой более серьезно, когда Веллаянданкани проявил к нему первое непочтение. Это уже был проступок. Нараянанкани пригрозил ему судом.

— Плевал я на твой суд, — сказал Веллаянданкани. — Для таких дел есть полиция. Но если ты пойдешь в полицию, пеняй на себя.

— Где ты научился так рассуждать? — возмутился Нараянанкани.

— Знаем где… — ухмыльнулся возмутитель спокойствия.

День ото дня он становился непочтительнее. И терпению вождя пришел конец. Состоялся суд, и Веллаянданкани угодил в деревенскую тюрьму. Оттуда он, как и полагается заправскому преступнику, бежал темной ночью. Но Веллаянданкани всего-навсего был каникаром. Он долго скитался по чужим деревням и маленьким городкам. Он не мог стать настоящим вором. Для этого у него не хватало ни опыта цивилизованного гражданина, ни его цинизма. Он голодал и ночевал на тротуарах. Его самого обкрадывали и били. И он все чаще вспоминал свою деревню, утренние джунгли и даже хижину-тюрьму, которая была много лучше всего того, что он имел теперь. Его научили воровать, но не смогли научить неуважению к женщине. Его научили пить хмельную араку, но не смогли заставить забыть джунгли. Его научили азартным играм, но не смогли выработать в нем привычки обманывать и мошенничать. В конце концов он был только честным и открытым вором из племени каникаров. И такой он был не нужен тертому городскому отребью. Да и они ему были не нужны. Взаимопонимания между тем и другими не установилось. Конфликт обычно разрешался в драках. И страдающей стороной был, конечно, Веллаянданкани. Он не смог примкнуть ни к одной группе людей в этой чужой для него жизни. Ибо для этих людей он сам был чужим. И он решил вернуться в свое племя. Тогда он еще не знал, что и для своего племени он стал изгнанником.

Он появился в Куннатукале под вечер. Оборванный, голодный, грязный. Его тело ныло от многочисленных синяков и незаживающих ссадин. Блудный сын, вероятно, выглядел много приличнее. Первым, кого встретил Веллаянданкани, был жрец. Куттанкани остановился и в изумлении воззрился на пришельца.

— Ты? — спросил он.

— Я, — ответил Веллаянданкани.

— Так, — задумчиво произнес жрец. — А ты знаешь, что тебя изгнали из племени?