Австрийская экономическая теория и идеал свободы

Менгер боролся против использования истории как средства обнаружения эмпирических законов и защищал то, что он считал должной функцией теории -воспроизведение структуры социального целого из его частей с помощью процедуры, которую Шумпетер назвал методологическим индивидуализмом, а сам Менгер -- "синтетическим методом". Именно это сегодня называют микротеорией. Менгера чрезвычайно интересовали история и происхождение институтов, и его озабоченность определялась сознанием необходимости развести задачи теоретических и исторических исследований и не допустить смешения их методов. [Природа спора зачастую затемнялась тем фактом, что Менгер, противостоявший тому, что он считал господствующей в экономической теории псевдо-исторической школой, держался идей, пришедших к нему через историческую школу в юриспруденции. Эти идеи восходят к Мандевиллю, Дэвиду Юму и шотландским философам конца XVIII века, хотя не очень ясно, в какой степени Менгер был знаком с этими источниками предыдущего столетия. Следует отметить, что Менгер всегда интересовался историей экономической теории и использовал ее в своих лекциях с изрядным дидактическим искусством как введение к проблемам современной экономической теории." -- амер. изд.] Установленные им различия существенно повлияли на работы /Хейнриха/ Риккерта и Макса Вебера. Может быть самой важной частью его позиции было ясное осознание того, что, во-первых, предметом всей социальной теории является отслеживание того, что теперь принято называть непредусмотренными последствиями отдельных действий (Менгер использовал термин unbeabsichtigle Resultante) и, во-вторых, что при этом невозможно разделить генетические и функциональные аспекты (Untersuchungen, op. cit., 1963 English edition, pp. 163, 180, 182, 188). Излагая и иллюстрируя эти воззрения, он выходил далеко за пределы экономической теории и, большей частью, обращался к происхождению права.

На свой манер Untersuchungen представляют собой едва ли меньшее достижение, чем Grundsatze. Книга является непревзойденным образцом полемики против притязаний исторической школы на исключительное право истолкования экономических проблем. Не столь ясно, можно ли так же высоко оценить содержащееся в ней положительное изложение природы теоретического анализа. Если бы репутация Менгера держалась на этой единственной работе, имело бы некий смысл сожаление, порой высказывавшееся его поклонниками, что он отвлекся от работ по конкретным проблемам экономической теории. Это не следует толковать как признание малозначимости или невлиятельности его высказываний о природе теоретического или абстрактного метода. Похоже, что эта книга в большей степени, чем любая другая, способствовала прояснению особенностей научного метода социальных наук, и что она чрезвычайно сильно повлияла на немецких философов, профессионально занимавшихся "методологией". Но с моей точки зрения представляется, что ее главное значение для современного экономиста в чрезвычайно глубоком понимании природы социальных явлений, которое высказывается по ходу обсуждения вышеотмеченных проблем для иллюстрации различных возможных подходов, а также при рассмотрении развития концепций, с которыми должны работать социальные науки. Он использовал обсуждение довольно устарелых взглядов вроде органического или, лучше сказать, психологического истолкования социальных явлений, чтобы прояснить происхождение и природу социальных институтов, и этот анализ далеко не утратил значения для современных экономистов и социологов. [Более подробно об Untersuchungen см. T.W. Hutchinson, "Some Themes from Investigations into Method", op. cit. -- амер. ред.]

Лишь одну из центральных тем его книги есть смысл выделить для дальнейшего обсуждения: акцентирование необходимости строго индивидуалистического или, как он обычно говорил, атомарного метода анализа. Один из наиболее выдающихся его последователей говорил о нем, что "он сам всегда оставался индивидуалистом в том смысле, как он задан в классической экономической теории. Его наследники перестали быть индивидуалистами". Это утверждение справедливо лишь для одного или двух случаев. И в любом случае оно явно недооценивает значение метода, который он использовал. Там, где у классических экономистов сохранялась смесь этических постулатов и методологических инструментов, он систематически выделил именно методологическую часть. Исключительную заслугу этой блестящей и убедительной книги следует видеть в том, что авторы австрийской школы подчеркивают субъективный элемент ярче и убедительней, чем это делается в работах всех других основателей современной экономической теории.