Австрийский моряк

Короче говоря, сидим мы, я и она, одним прекрасным вечером в начале мая, после ужина в уединенной беседке в саду военно-морского казино в Поле. «Она» — это Илона фон Фридауэр, венгерская супруга занудливого полковника крепостной артиллерии, который в это время вот уже месяцев девять торчал в пустынных горах по дороге в Зару, полируя орудия и осматривая горизонт в ожидании прибытия французской эскадры — события, вероятность которого не превышала возможности появления в этих водах флотилии полинезийских боевых пирог. Фрау оберстин являлась женщиной чрезвычайно привлекательной на мадьярский лад: темно-каштановые волосы, блестящие глаза и обладательница статной фигуры из разряда тех, какие в этой стране не встретишь, да и в иных странах в наши дни тоже едва ли. Фигуры, достоинства которой не могло полностью скрыть даже свободного, по моде 1915 года, кроя платье, и которую я намеревался проинспектировать более подробно в должное время. Я только что отпустил замечание, что ей впору позировать скульптору для бюста Афродиты. Она захлопала ресницами, мило покраснела и осведомилась как, по моему мнению, может уважающая себя женщина предстать обнаженной взору мужчины, не являющегося ее супругом? Словом, дельце развивалось успешно, и моя рука кралась вокруг ее точеной талии, а губы шептали насчет поездки в фиакре в Медолино, где мне известен небольшой пансион, владелец которого не прочь сдать комнату на часок. Но стоило мне произнести эти слова, как я ощутил внезапное оцепенение и дрожь. Рука моя была сброшена и весьма жестко приземлилась на каменную скамейку, а фрау Илона встала, выпрямилась во весь рост, оправила пришедшую к тому времени в некоторый беспорядок одежду и зашагала туда, где виднелись освещенные окна, слышались музыка и гул голосов.

— Но Илона! — воззвал я вослед.

Она остановилась, обернулась наполовину и обратилась ко мне со своим напевным мадьярским акцентом:

— Герр шиффслейтенант, быть может и справедливо, что моего дорого мужа давно нет рядом со мной, и я скучаю по мужскому обществу, но я все же не пала так низко, чтобы позволить соблазнить себя человеку, пьющему бензин. Доброго вам вечера.

— Илона, Бога ради…

— Всего доброго, герр шиффслейтенант. Будь я на вашем месте, то предприняла бы ту поездку в Медолино в одиночестве. Быть может морской воздух поможет вам исцелиться от вашего пагубного пристрастия. Ауф видерзеен!

Анализируя потом этот случай, я пришел к выводу, что фрау Илона вбила в свою прелестную головку идею, что бензин представляет собой метиловый спирт или нечто подобное. Так или иначе, изрядно расстроенный, я встал и направился к главному входу в казино. На пороге стоял часовой с винтовкой с примкнутым штыком. При моем приближении он вытянулся во фрунт, глядя прямо перед собой.

— Матрос, скажи-ка мне одну вещь.

— Герр шиффслейтенант?

— Мое дыхание пахнет бензином?

Я дохнул, часовой изрядно поморщился.

— Осмелюсь доложить, что герру шиффслейтенанту крайне неразумно будет прикуривать сигарету в ближайшие час-другой.

***

Но бензин бензином, а война войной. Ожидалось, что наш драгоценный союзничек Италия выступит против нас как только Антанта предложит достаточно крупную взятку. Это означало, что нашему ничтожному подводному флоту предстоит растянуться еще больше, прикрывая не только бухту Каттаро от французов, но и все побережье двуединой монархии: шестьсот километров и — если память мне не изменяет — семьсот двадцать семь островов. Последние варьировались в размере от Луссина, способного похвастаться несколькими крупными городами, до крошечных, не имеющих источников пресной воды, зачастую безымянных скал из светло-серого известняка, едва способных взрастить несколько кустиков тимьяна да прокормить пару тощих ящериц. Все это сложной конфигурации побережье патрулировалось двумя-тремя субмаринами, задачей которых было — насколько мы могли себе представить — идти туда, куда вела их прихоть капитана или где можно было рассчитывать на какой-то шанс вступить в бой.

На второе уповать особенно не приходилось. По крайней мере так нам казалось тем утром в начале мая, когда меня вызвали в отель «Нептун» на Бриони и вручили запечатанный пакет с пометкой: «Совершенно секретно. Вскрыть только по выходу в море». Ну, я достаточно прослужил в k.u.k. кригсмарине, чтобы не питать чрезмерной почтительности к таким театральным трюкам со стороны штабных офицеров, поэтому взрезал коричневый конверт уже на пути к причалу. Одинарный листок бумаги гласил:

ТЕЛЕГРАММА

k.uk. Марине оберкоммандо, Пола

5 мая 1915 г.

Командиру S.M.U. 8, база подводных лодок Пола-Бриони