Австро-Венгерская империя

Как ни велик был для австрийских генералов и самого императора соблазн отомстить за битву при Садовой, выступив против Пруссии в союзе с Наполеоном III, летом 1870 года, когда война началась, в Вене предпочли не бряцать оружием, тем более что к боевым действиям Австро-Венгрия – в который раз! – не была готова ни технически, ни финансово. Франц Иосиф не испытывал особых симпатий к обеим враждующим сторонам, поскольку те и другие успели насолить ему самому. Однако дальнейшее усиление Пруссии пугало императора сильнее, чем возможная экспансия наполеоновской Франции. Тем не менее повлиять на ход событий он не мог; оставалось лишь предаваться меланхолии, наблюдая за тем, как солдаты Вильгельма I разносят в пух и прах хваленые армии Бонапарта, а Вторую империю во Франции сменяет Третья республика. «Катастрофы во Франции ужасают и не сулят нам в будущем ничего доброго», – писал император матери 25 августа. Не оставалось иного выхода, кроме как наладить отношения с Берлином, тем более что в январе 1871 года объединившиеся германские государства с подачи Бисмарка предложили старому прусскому королю Вильгельму императорскую корону. Основой внешнеполитических комбинаций Бисмарка отныне было сотрудничество трех консервативных государств – Германии, Австро-Венгрии и России. Канцлер (теперь уже Германской империи) понимал, что разгрома 1870 года и отторжения Эльзаса и Лотарингии французы не простят немцам никогда, так что Франция на долгие годы останется главным противником Германии. Викторианская Британия строила заморскую империю и была, казалось, вполне удовлетворена своей splendid isolation («блестящей изоляцией»). С ее стороны в Берлине пока не ожидали ни угрозы германским интересам, ни помощи французам – конкурентам Британии в борьбе за заморские колонии. Оставалось укрепить позиции Германии на востоке – и Бисмарк предложил идею «союза трех императоров» (Dreikaiserbund).

6 июля 1873 года в Шёнбрунне Франц Иосиф принял Александра II. Оба монарха сознавали, что интересы их стран совпадают далеко не во всем, однако принципы консервативно-династической дипломатии Меттерниха по-прежнему кое-что значили для них, посему австро-русская конвенция была подписана. В сентябре к ней присоединился Вильгельм I. Бисмарк торжествовал. «Я хотел, – откровенничал канцлер с британским послом, – чтобы три императора представляли собой столь же гармоничную группу, как грации Кановы (композиция знаменитого итальянского скульптора. – Я. Ш.), а Европа получила бы живой символ мира и взаимного доверия».

Доверие, однако, не было ни прочным, ни долгим – во всяком случае между Веной и Петербургом. «Восточный вопрос» оставался камнем преткновения в отношениях двух держав. Вытесненная из Германии и Италии, не заинтересованная в завоевании заморских колоний, габсбургская монархия рассматривала Балканы как естественную и теперь уже единственную сферу своих жизненных интересов. Мечта русских царей об изгнании турок из Константинополя и контроле над Босфором и Дарданеллами вызывала в Вене ужас: это означало бы конец Австро-Венгрии как великой державы,

усиление панславистских настроений среди подданных Габсбургов и возможный крах монархии. Не лучшим вариантом было бы и создание на юго-востоке Европы крупного славянского государства, зависимого от России. Поэтому сохранение дряхлой Османской империи стало важным элементом внешней политики Вены. Граф Андраши, назначенный в 1871 году министром иностранных дел, отмечал: «Если мы не поддержим Турцию, все эти [националистические] настроения обернутся против нас… Если там (на Балканах. – Я. Ш.) появится новое государство – мы погибли, поскольку будем вынуждены принять роль «больного человека Европы».

В 1875 году ситуация на Балканах резко обострилась: вспыхнуло восстание в Боснии, затем – в Болгарии. Турки действовали против повстанцев с необычайной жестокостью. В России общественное мнение требовало от царя и правительства выступить в защиту «православных братьев». Отношения между Петербургом и Стамбулом быстро ухудшались. В Вене должны были принять какое-то решение: открыто выступить против русского союзника не представлялось возможным, поддержать его в борьбе против Османской империи означало бы поставить на карту будущее самой Австро-Венгрии. Бисмарк советовал Андраши договориться с русскими о разделе сфер влияния на Балканах – на случай полного вытеснения Турции из этого региона. Лучше всего было бы, если бы русские разбили турок, а дунайская монархия, оставаясь в стороне, смогла бы затем пожать плоды чужой победы. В январе и марте 1877 года были подписаны соглашения, в соответствии с которыми Вена обещала Петербургу в случае русско-турецкой войны благожелательный нейтралитет – в обмен на свободу действий в Боснии и Герцеговине и очень важное для австрийцев обещание не создавать на Балканах «крупное компактное государство, славянское или какое-либо еще».