Австро-Венгерская империя

Проблема, однако, заключалась в том, что каждый из перечисленных кризисов множил число взаимных обид, комплексов и предрассудков и сужал пространство для дипломатического маневра в случае нового обострения обстановки. Если уж говорить о подлинных виновниках Первой мировой войны, то ими нужно считать национализм и милитаризм. «...Главный корень войны уходит в толщу кризиса самой современной цивилизации, которая не сумела перекрыть один из опаснейших каналов технического прогресса... Слабость и непоследовательность попыток положить предел разраставшейся опухоли милитаризма и были... важнейшей причиной мировой войны» (Истягин. Пролог..., 56—57). В такой обстановке взрыв мог произойти когда угодно. Волею судьбы это случилось после Сараево.

ЖРЕБИЙ БРОШЕН

Еще не были похоронены жертвы сараевского убийства, а «партия войны» в Вене уже поняла: случившееся — прекрасный шанс свести счеты с Сербией, раз и навсегда избавиться от опасного «балканского Пьемонта». «Сейчас или никогда» — под этим лозунгом выступили не только давний сторонник войны Конрад фон Гетцендорф, но и министры иностранных дел и обороны — Л. Берхтольд и А. Кробатин. Шеф Балльхаусплац хоть и советовал дождаться предварительных результатов расследования сараевского преступления, однако предупреждал, что «в случае слишком долгого ожидания может быть упущен... момент, когда общественное мнение Европы находится под впечатлением злодейского убийства... Полное же игнорирование кровавой драмы (т. е. отсутствие решительных действий по отношению к Сербии. — Я.Ш.) равнялось бы отказу от нашего статуса великой державы — со всеми вытекающими из этого неблагоприятными политическими и моральными последствиями».

Между тем расследование убийства эрцгерцога и его супруги продвигалось довольно быстро. Террористы, готовившие и осуществившие покушение, были задержаны или на месте, или несколько дней спустя. Поначалу члены «Млады Босны» хранили молчание, но затем один из них, Данило Илич, то ли из страха, то ли после того, как ему пообещали помилование, рассказал следователям все, что знал. (По иронии судьбы именно Илича вместе с еще двумя террористами впоследствии казнили. Остальные, в том числе Г. Принцип, были — одни благодаря смягчающим обстоятельствам, другие из-за несовершеннолетия — приговорены к длительным срокам тюремного заключения. Принцип, а также Н. Чабринович и Т. Грабеж умерли в 1916—1918 гг. в тюрьме от туберкулеза.) Стало ясно, что к организации сараевского убийства причастна «Черная рука», однако никаких доказательств того, что убийцы Франца Фердинанда были связаны с официальными властями Сербии, обнаружить не удалось. Специальный представитель Австро-Венгрии Ф. Визнер, посланный в Сербию для расследования обстоятельств подготовки теракта, докладывал 13 июля 1914 г.: «Доказать и даже подозревать сербское правительство в том, что оно было осведомлено о покушении, либо участвовало в его осуществлении и подготовке, либо предоставило для него оружие, — не представляется возможным».

Сами сербские лидеры вели себя после гибели Франца Фердинанда вполне корректно: король и принц-регент даже выразили соболезнования Францу Иосифу. Правда, в Белграде царило приподнято-воинственное настроение, а националистическая сербская печать преподносила убийство как следствие агрессивной политики Вены и Будапешта по отношению к южным славянам. 10 июля неожиданно умер от сердечного приступа русский посол в Сербии Н. Гартвиг — причем в тот момент, когда он находился на приеме у австрийского посла В. Гизля, которому пришел разъяснить позицию своего правительства. Эта смерть вызвала в Белграде новую волну антигабсбургской истерии: Вену подозревали в отравлении Гартвига, известного своим ярым панславизмом и просербской позицией. Но всех этих антиавстрийских выпадов было, мягко говоря, недостаточно для развязывания войны против Сербии.