Австро-Венгерская империя

Армия оставалась «любимой игрушкой» монарха. В одном из манифестов Франц Иосиф провозглашал: «Моя армия останется такой, какая есть — общей и единой. Верные своей присяге, мои вооруженные силы пойдут дальше по пути безукоризненного исполнения своих обязанностей, проникнутые духом единства и гармонии, который чтит особенности каждого народа, но уничтожает всякие различия — тем, что использует преимущества каждой отдельной нации во имя общего успеха». Благие пожелания императора — или, скорее, его вера в то, что так было, есть, должно быть и будет — вступали в противоречие с реальностью. Армия постепенно утрачивала то самое единство, которое позволило ей спасти монархию в годы революции 1848—1849 гг. и которое, по убеждению эрцгерцога Альбрехта, было гарантией сохранения власти Габсбургов.

Этнический состав императорских и королевских вооруженных сил становился все более пестрым, что было неудивительно, учитывая многонациональный характер государства. На рубеже XIX—XX вв. из насчитывавшихся в армии 102 пехотных полков 35 были славянскими, 12 — немецкими, 12 — венгерскими и 3 — румынскими, остальные — смешанного состава. В качестве отдельных видов сухопутных войск существовали австрийские (ландвер) и венгерские (гонведы) внутренние войска, а также ополчение — ландштурм, призывавшийся в случае всеобщей мобилизации. К началу XX столетия 29% личного состава армии составляли немцы, 18 — венгры, 15 — чехи, 10 — южные славяне (сербы, хорваты и словенцы), 9 — поляки, 8 — русины (украинцы), по 5 — словаки и румыны и 1% — итальянцы. Но среди офицеров это соотношение было иным: здесь явно доминировали немцы и венгры, из славянских народов были представлены главным образом хорваты, поляки и чехи, но почти не было сербов, румын, словаков и украинцев.

В императорской и королевской армии существовали своего рода «предохранители» против трений между представителями отдельных народов монархии. Так, если в каком-то полку представители той или иной национальности составляли свыше 20% военнослужащих, их язык признавался полковым языком, знание которого (на уровне, необходимом для Нормального несения службы) являлось обязательным для Всех офицеров и унтер-офицеров данной части. Командным языком при этом (для всех родов войск, кроме венгерских Гонведов) был немецкий, и каждый солдат, не говоря об офицерском составе, должен был знать на этом языке хотя бы Набор основных команд и военных терминов. Немецкий являлся также служебным языком армии, т. е. на нем велась переписка между армейскими структурами, им пользовались военные суды, тыловые и хозяйственные службы и т. д. «Многонациональная армия была изначально создана как организм наднациональный, и, несмотря на ее внешнюю «немецкость», какие-либо проявления национализма в ней не должны были иметь места. Главным сторонником и защитником этого принципа был император» (Sedivj I. Cesi, ceske zeme a veiled valka. Praha, 2001. S. 65).

По-настоящему влиять на боевые качества армии межнациональные противоречия стали лишь в последние годы мировой войны. Тем не менее уже раньше начался тревожный процесс: вооруженные силы понемногу лишались той монолитности, на которую надеялся Франц Иосиф. Этому способствовала и демократизация офицерского корпуса: в дуалистической монархии, особенно в Цислейтании, аристократия постепенно утрачивала ведущие позиции в государственном аппарате. Так, в 1880—1910 гг. доля майоров императорской и королевской армии, имевших дворянский титул, снизилась с 37,7% до 18,2%, подполковников — с 38,7% до 26,8%, полковников — с 46,7% до 27%. Если в 1859 г. носителями дворянских титулов были 90% австрийского генералитета, то к концу Первой мировой войны — лишь каждый четвертый генерал (См.: Beak I. Beyond Nationalism. A Social and Political History of the Habsburg Officer Corps 1848—1918. New York — Oxford, 1992. P. 163). Хотя большинство военных оставались вполне лояльными подданными императора (поручик Лукаш из «Похождений бравого солдата Швейка» в этом смысле — вполне типичный австрийский офицер), националистические настроения мало-помалу проникали и в офицерскую среду. Особенно ярко это проявилось после 1914 г., когда в результате всеобщей мобилизации и массовой гибели кадровых военных на фронте все большую часть офицерского корпуса стали составлять резервисты — призванные в армию вчерашние учителя, врачи, лавочники, адвокаты, студенты и т. д. К 1 октября 1918 г. из 188 тыс. австрийских и венгерских офицеров только 35 тыс. были кадровыми военными (Beak, 194).