Австро-Венгерская империя

Крах монархии вплоть до Первой мировой войны не представлялся неизбежным, хотя предпосылки к нему существовали давно. Можно сказать, что распад Австро-Венгрии «был тенденцией, а не судьбой» (Fejto, 244). Однако после рокового шага, сделанного 28 июля 1914 г., тенденция стала стремительно превращаться в судьбу. Объявив войну Сербии, государство Габсбургов фактически совершило самоубийство. (Правда, не исключено, что необъявление войны в тех условиях тоже могло оказаться самоубийственным.) С момента этого исторического суицида до окончательной гибели Австро-Венгрии прошло еще 4 года и 3 месяца — время, которое можно назвать периодом ее клинической смерти. Первые два военных года еще давали надежду на возвращение к жизни: положение на фронтах вплоть до Брусиловского прорыва не было для австро-венгерского оружия безнадежным, экономический кризис не приобрел катастрофических масштабов, а внутриполитическая ситуация оставалась относительно стабильной.

Судьба Австро-Венгрии была решена во второй половине 1916 — начале 1917 г., когда произошло сразу несколько роковых событий. Наступление русских войск в Галиции нанесло невосполнимый ущерб военной мощи монархии, после чего она окончательно превратилась из союзника Германии в ее слабого сателлита; правительству не удалось предотвратить резкое ухудшение экономической ситуации, что привело к росту социальной напряженности; наконец, приход к власти молодого императора Карла ознаменовался непродуманной и слишком радикальной либерализацией, которая дестабилизировала внутриполитическую обстановку в стране. После падения монархии в России и вступления в войну США мировой конфликт приобрел идеологический характер, а наметившийся военный и экономический перевес западных союзников покончил с надеждами на благоприятный для центральных держав исход войны. Возможность заключения сепаратного мира для Австро-Венгрии, попавшей в полную зависимость от Германии, отпала, и даже тот факт, что вплоть до лета 1918 г. Антанта не заявляла о намерении ликвидировать государство Габсбургов, на мой взгляд, ничего не меняет. Агония монархии началась не после глупого поступка О. Чернина, вытащившего на свет божий «аферу Сикстуса», а после смерти Франца Иосифа и созыва рейхсрата Карлом I.

Логика дальнейших событий была логикой революции, в ходе которой, с одной стороны, позиции монархического режима безнадежно ослабли, а с другой — требования политических сил, добивавшихся устранения этого режима, стали бескомпромиссно радикальными. Внутренние и внешние враги монархии в 1917—1918 гг. объединили усилия — не благодаря козням коварных масонов или иных заговорщиков, а в силу неблагоприятных для Австро-Венгрии обстоятельств, главным из которых стало подчиненное положение дунайской монархии по отношению к Германии. Покаянная поездка Карла I к германскому кайзеру в Спа, призванная загладить негативное впечатление от «аферы Сикстуса», обернулась заключением Waffenbund’a, покончившего с Австро-Венгрией как самостоятельным фактором европейской политики. Монархия, в 1914 г. начавшая войну во имя того, чтобы остаться великой державой, эту войну проиграла уже в 1917 г. — причем не Антанте, а своему германскому союзнику. «Политические события лета и осени 1918 года представляют собой не более чем отзвук трагедии, свершившейся ранее... Они не изменили конечного результата, который был предопределен» (Капп, II, 278-279).

Положение бессильного германского сателлита, в котором оказалась монархия, лишило австрийских немцев какой-либо заинтересованности в ее дальнейшем существовании: для них естественным решением теперь представлялось воссоединение с Германией. (Неудивительно, что даже христианские социалисты, традиционно лояльные Габсбургам, голосовали в ноябре 1918 г. за республику Немецкая Австрия, надеясь на ее скорое слияние с немецким Vaterland’oм.) Напротив, для славян Австро-Венгрия утратила какую-либо привлекательность, поскольку из противовеса немецкому влиянию она превратилась в проводника этого влияния. Венгры, которым дунайская монархия, быть может, была наиболее необходима, оказались не в состоянии противодействовать столь мощным центробежным силам. К тому же венгерская политическая элита к концу войны раскололась, и ее либеральная часть некоторое время надеялась на сохранение исторической «большой» Венгрии даже в случае ухода Габсбургов в политическое небытие.

Выдержать одновременное давление снаружи и изнутри монархия уже не могла. Австрийскому дому пришлось уйти с исторической сцены.

* * *