Автобиографические записки.Том 1—2

Еще вспоминаю его же постановку прелестной пасторали «Робен и Марион», автор Адам де ла Галь. Добужинскому очень удалось передать наивность и свежесть этой вещи[443]. Вообще он, как я уже упоминала, развертывался в большого художника. Казалось, для него не было непреодолимых трудностей.

В том же году приезжал в Петербург квартет старинных инструментов с Казадезюсом во главе и с виртуозом, игравшим на клавесине. Трудно передать всю прелесть и нежность этой музыки. Оставалось благодарное чувство устроителям[444].

В те годы появилось много новых обществ художников, устраивавших часто свои сенсационные выставки — «Голубая роза», «Венок», «Треугольник» и другие[445]. Каждое из этих обществ выдвигало определенную программу, чаще всего формалистического характера. При всем желании понять и освоить их торжественно объявляемые тезисы я никак не могла. Между художниками этих обществ были талантливые люди, но также и малоодаренные. Эти последние старались чудачествами, вывертами обратить на себя внимание. Иначе они не были бы замечены публикой и прессой.

Эти общества вносили что-то совсем ненужное, путаное в область искусств. Какой-то ненужный ажиотаж, страстность задетых самолюбий, соревнования и зависти. Все то, что должно быть так далеко от искусства.

С осени 1907 года А.Н. Бенуа начал писать статьи в газете «Речь» с обзором и критикой всего, что появлялось в художественной жизни страны. Эти фельетоны впоследствии стали одной из причин, почему общество «Союз русских художников» распалось на московских и петербургских художников. Но об этом я буду говорить дальше.

На выставку 1907/08 года я дала живопись маслом: несколько крымских этюдов — «Яблоки», «Виноград». Я в то лето увлекалась задачей передать свет, когда он все краски обесцвечивает, дрожит и светится блестящей белой пеленой. Я делала эту задачу еще более трудной, так как брала такие мотивы, где не было сильных теней. Они бы мне помогли подчеркнуть и выявить более определенно свет, за которым я тогда гонялась.

* * *

Лето 1908 года мы с мужем жили в Финляндии. У нас гостила Клавдия Петровна^{57}. Как-то под осень она и я решили сделать экскурсию по Финляндии. Мы предполагали доехать до Выборга и оттуда на пароходе прокатиться по Сайменскому каналу и озеру. В самом начале нашего путешествия с нами произошло забавное недоразумение. Познакомившись с расписанием рейсов и взяв билеты, мы явились на пароход, воспользовавшись существовавшим правом — ночевать на нем накануне его отплытия, так как он отходил очень рано утром.

Пробегав по Выборгу и его окрестностям и поработав, мы рано забрались на пароход, в нашу каюту, и рано улеглись спать. Перед сном мы просили принести нам в каюту чаю и удивлялись медлительности девушки, которая с недовольным лицом молчаливо подала нам чай и сейчас же скрылась.

Ночь прошла незаметно. Мы поздно проснулись и стали громко сетовать на то, что так много прозевали красот пейзажа, мимо которых давно уже плыли. Бросились к маленькому круглому окну, отдернули занавеску и… какая неожиданность! Окно по-прежнему упиралось вплотную в темные, серые бревна пристани Выборга. Мы ошиблись днем: пароход отходил только на следующий день. Капитан парохода с энергичным румяным лицом, голубыми глазами, в ослепительно белом кителе только посмеивался, когда мы утром смущенно извинялись за наше слишком раннее вторжение на пароход.

Путешествие наше было приятно. Пароход небольшой, быстроходный, блестел чистотой. Он быстро плыл по озерам, каналам, заливам, изредка причаливая к пристаням, чтобы забрать пассажиров.

Через несколько часов пути мы доехали до славящейся красотой Пункахариу (Свиной хребет). Это узкая, гористая полоса земли. Она иногда шириною только в дорогу. Ее склоны с обеих сторон круто обрываются вниз, к воде. Виды, открывающиеся с ее вышины, такой необыкновенной красоты и пленительности и так своеобразны, что сравнить их ни с какими в мире нельзя.

Пункахариу прихотливо вьется по глубоким, прозрачным озерам. На них рассыпаны бесчисленные острова и островки. Сосны с рыжими стволами, печальные ели, раскидистые, голубоватые можжевельники заполняют пейзаж до безграничных далей. Все это отражается в тихой, зеркальной воде. Построек почти нет или они прячутся в чаще лесов. Весь пейзаж вызывает в душе чувство какой-то ясной и прозрачной тишины — тишины Елисейских полей.

Я была совершенно очарована неожиданными для меня дивными видами. К сожалению, мы в тот же день должны были вернуться. Кажется, никогда с такой жадностью, увлечением и страстью я не работала, как в этот незабываемый день. Мне так хотелось захватить в свои объятия все, что я видела, — воздух, воду, леса…

Поздней осенью я уговорила моего мужа поехать со мной опять туда же. Одной такой краткой поездки мне было мало. Я не могла удовлетвориться ею. На этот раз мы прожили на Пункахариу несколько дней. Пансион, который там находился, ввиду близкого наступления зимы, уже закрывался. Но мы упросили принять нас на несколько дней.