Автобиографические записки.Том 3

Последние дни питаемся я, Клавдия Петровна и Нюша исключительно суррогатами, не считая некоторого количества муки с дурандой, которую нам выдали на январь. Лепешки из нее с трудом глотаешь, так отвратительна мука.

На улицах города около стен домов расставлены повсюду ящики с песком. Воды в городе нет, и эти ящики с песком являются единственным способом борьбы с пожаром.

Сегодня, идя по нашей улице, я увидела старенькую женщину, сидящую на таком ящике с песком. Она была мертва. Через несколько домов, на другом ящике, полулежал мертвый мальчик. Он шел по улице, устал, присел и умер…

Вечером была Анастасия Осиповна. Бодрится, хотя у нее большое горе. Умер от голода и истощения ее ассистент, ее лучший помощник, молодой человек 25 лет».

Дневник от 20 января 1942 года

«…Сейчас в каждом районе организованы сборные пункты, куда близкие свозят своих умерших. Оттуда на грузовиках отвозят их на кладбище и хоронят в братской могиле. Теперь меньше можно встретить на улице умерших от голода людей, лежащих на тротуарах. Организованы специальные бригады, которые ходят по домам и подбирают покойников.

Под вечер стук во входную дверь. Входит женщина в белом халате поверх шубы и вносит ящик, наполненный продуктами. Она их выложила на стол. Это были сливочное масло — 400 г, мясо — 500 г, мука — 2 кг, горох — 400 г и сахар — 400 г. Можете себе представить, как мы все были этим довольны, как обрадованы. Нам можно будет немного отдохнуть от наших суррогатов.

Это товарищ Жданов принял во внимание мой возраст и распорядился прислать продукты на дом. Вероятно, это количество продуктов равняется количеству продуктов, получаемых в месяц по рабочей продуктовой карточке…»

Дневник от 29 января 1942 года

«…Когда окончатся мучения и разрушения Ленинграда и неописуемые страдания его жителей? Больше двух недель держатся очень большие морозы — до 35°. Каждый день пожары во всех концах города. Это обычная история во время сильных морозов. Но величайшее несчастье для жителей — отсутствие в домах воды, так как городской водопровод вышел из строя.

Когда начинается пожар, то нечем тушить огонь, и он свободно распространяется по всему дому. Так горит уже третьи сутки большой шестиэтажный дом на Нижегородской улице. Приезжали пожарные, но огонь не потушили. Я ходила на него смотреть. Через выгоревшее окно видно, как горят потолки. Даже балкон сейчас в огне. И что там горит? Каменный дом, а сгорел дотла. Просто непонятно…

Приходится ходить за водой на Неву, где пробито несколько прорубей, куда тысячи людей собираются в очереди. Люди измучены, раздражены…

Вчера нам не дали хлеба, так как в пекарнях и хлебозаводах не было воды. Выдали муку. Но ведь у многих жителей нет дров, чтобы печь хлеб.

Сейчас уже немного светлее, особенно вечером — долго тянутся сумерки. И хотя нельзя читать и работать, но все-таки в комнате есть возможность не натыкаться на мебель, и можно попадать в необходимую дверь. В этом есть маленькое утешение.

Ничего не знаем, что делается у нас на фронте и вообще на свете. То ли газеты совсем не издаются, то ли мы никак не можем их уловить и купить, но, во всяком случае, газет я не имею.

Весь январь был сравнительно тих от бомбежек. Видимо, Гитлер решил не тратить даром бомб и снарядов на Ленинград, рассчитывая, что жители его все вымрут от голода и он возьмет город голыми руками.

Вчера я почувствовала тяжелые признаки истощения. Мои мысли как-то плохо стали двигаться в голове, и надо было употреблять большое усилие, чтобы их сосредоточить. Под черепом стало щемить.

Слабости никакой до этого у себя не замечала. А сейчас я чувствую истощение, и когда кончится у нас морская капуста, то я не знаю, из чего мы будем делать суп. Паек, который мне прислали по распоряжению А.А. Жданова, съели в 10 дней.

Вчера у одного магазина в Финском переулке стоял ломовой с телегой и лошадью, привезший ящики с какими-то товарами. Когда он пошел в дом отнести последние ящики и вернулся обратно, то не нашел своей лошади. Ее успели распрячь и увести в соседний двор, где убили на мясо. Страшно и жутко…

Стоят исключительно сильные морозы. Они больше, чем голод, убивают людей.

Клавдия Петровна целыми днями в шубе, в шапке, в валенках стоит вплотную около нетопленой печки. Прикладывает к ней свое лицо, руки, прижимается к ней и жалуется мне, что она совсем замерзает, несмотря на то что комната натоплена. Я понимаю, что это уже болезненные явления и последствия сильной дистрофии».

Дневник, от 13 февраля 1942 года

«…Сегодня пришел Петр Евгеньевич. Он принес мне крошечный кусочек мяса, четыре сушеных белых грибка и четыре мороженые картофелины. (Картофеля мы не видели с осени.) В те дни это были неоценимые сокровища. И я очень была ему за это благодарна, так как последнюю неделю питалась только супом из морской капусты и черным хлебом.