Автобиография

Я жил как монах в монастыре Святого Харалампия, а именно, хранил правило, — вспоминал старец Порфирий. — Мне очень нравилось читать жития святых, каноны и многое другое. Я наизусть выучил Новый Завет, различные молитвы. Псалтирь я за несколько лет до того выучил наизусть. Знал все псалмы и мог связывать по смыслу разные места из текстов Священного Писания. Псалтирь была пищей для моих размышлений.

Повторюсь еще раз: в монастыре я жил как монах, ходил в старой рясе. Ночью я обычно выходил из монастыря и читал Псалтирь, которую в монастыре не читали. Помогал в монастырских работах. Бегал туда–сюда. Мне дали ключи от монастырской сыроварни, потому что в монастыре было два–три старых монаха, которые нуждались в помощи. Они, бедные, мне полностью доверяли…

Но и на послушаниях я не оставлял своего ума праздным, а поучал его. То есть я не поучал его, а это было постоянное желание Бога. Ну как вам объяснить? Это как девушка, которая заболела, например, плевритом, но на уме у нее только возлюбленный. Понимаете? Любимый… Это было полное посвящение себя Возлюбленному, Христу.

Там я и стал священником. Послушайте–ка, я вам расскажу об этом.

Владыка Фостин привечал богословов, поддерживал их. Однажды приехал в село Кими к владыке один студент–богослов, чтобы подготовиться к выпускным экзаменам. Обычно после еды владыка проводил в трапезной беседу со всеми монахами на различные духовные темы. Например, владыка спрашивал;

— Дети, скажите мне, какая самая великая добродетель?

Монахи высказывали свое мнение. За столом сидело человек пятнадцать. Темы были различными: о Писании, о религии, о монашестве.

Однажды вечером, когда речь зашла о монашестве, владыка воскликнул:

— Ах, дайте мне монахов! Ничего другого и не хочу. Только это. Только монахов, хороших, верующих, терпеливых. Тогда многое можно будет сделать.

В этот момент встал этот богослов — он был из Коклы, недалеко от Фив — и говорит ему:

— Владыка, как тебе сказать? Ты восклицаешь о монахах, а в монастыре медленно умирает один монах со Святой Горы, а ты и не знаешь об этом,

— Что ты говоришь! — взволновался владыка.

— Да, приехал один юноша, бедняга, со Святой Горы. Он очень хороший, но худой, кожа да кости. А игумен еще ставит его на работы.

— Сейчас же езжай и привези его мне сюда. Приезжает он к игумену с письмом, спрашивает

Никиту — так меня тогда звали, это было мое монашеское имя. Он тут же отвез меня к владыке.

Когда я приехал к нему, он положил свою руку мне на голову и говорит:

— Как поживаешь, детка?

Он провел меня к себе, и мы стали беседовать.

— Откуда ты? Как сюда попал?

Я вкратце ему рассказал, как я любил Христа и подвижническую жизнь, как в юном возрасте уехал на Святую Гору. Рассказал и о том, как заболел и старцы послали меня в мир, чтобы я выздоровел. Знаете, что тут началось?

Он вызвал лучшего врача города. Врач пришел ко мне, осмотрел меня, дал мне целую кучу лекарств. Владыка хотел меня удержать. Но я стеснялся оставаться рядом с ним. Мне нравились лес, тишина, молчание. Я вернулся обратно в монастырь Святого Харалампия.

Владыка часто посещал монастырь. Это был человек святейший. Я его узнал по его дарованиям. Как–то он приехал в монастырь Святого Харалампия. Я услышал, как он говорит, и мне понравились его слова. Я никогда не слышал священнопроповедника. Этот владыка создал одно учреждение недалеко от Кими, которое назвали «Священным братством Святого Пантелеймона». Владыка иногда приезжал в монастырь с ребятами из этого братства

И вот, владыка приехал в монастырь с архиепископом горы Синайской Порфирием III. Они решили рукоположить меня во священники. Я не хотел этого, понимаете? Я знал, что правильно — желать стать монахом, а не добиваться сана священника или владыки. Нужно бежать этого. Я это точно знал!

В конце концов, еп Порфирий сделал меня священником и дал мне свое имя. Я его воодушевил. Я по благодати открыл ему нечто его личное, когда шел с ним в горах, и он сказал владыке:

— Этого не теряй.

Мне было тогда двадцать лет, — напомнил старец Порфирий. — Я не хотел становиться священником, но иначе быть не могло. Владыка очень настаивал, а владыка — образ Христов. Нельзя ему отказывать настойчиво. Нельзя разорвать своих отношений с епископом, потому что молитва твоя тогда не взойдет к небу, остается бесплодной. Так они рукоположили меня во диаконы в праздник святой Параскевы и во священники — в день праздника святого Пантелеймона.

Я должен был проводить бесконечные исповеди!

Меня сделали духовником уже через два года, — вспоминал старец Порфирий. — На престольный праздник, когда собралось много народу, меня подвели к трону владыки и официально прочитали надо мною молитву духовника. Я был еще молод. Откуда у меня были знания! Глупеньким, бедный, был… Я был необразован, не знал правил духовника. Что сказать? Не все знал… Что делать? Преклонил в послушании голову. Теперь я понимаю. Тогда я толком не понимал.