Автобиография

Большая часть этого резкого несогласия попала в прессу – и не просто в репортажи о том, что было сказано в Кабинете, сделанных на основании не приписываемых кому-то конкретному комментариев министров. Были особенно возмутительные комментарии со стороны Френсиса Пима и Питера Торникрофта, которые должны были отвечать за представление нашей политической линии перед общественностью. Согласно предположению Френсиса, я дала согласие на восстановление «Комитета по связи», в котором министры и центральный офис должны были работать вместе, чтобы достичь согласованной линии. В августе стало ясно, что эти договоренности в действительности использовались, чтобы подорвать стратегию.

Джеффри Хай заявил в палате общин, что последний сделанный CBI обзор тенденций в промышленности свидетельствует о том, что мы находимся у конца рецессии – ремарка, которая, возможно, была слегка неосмотрительной, но строго правдивой. В следующий уикенд Френсис Пим в ходе продолжительного выступления заметил: «Пока еще мало свидетельств того, что подъем состоится. И что восстановление, когда оно пойдет своим чередом, может быть медленнее и не таким явным, как в прошлом». Этот прогноз показался бы безрассудным даже в устах экономиста; у Френсиса он был на грани визионерства. Даже Питер Торникрофт, который был блестящим председателем партии в оппозиции, присоединился к хору «мокрых», описывая себя как жертву «растущего уныния» и утверждая «что не было великого знака начала восстановления экономики». Учитывая, что эти комментарии исходили от двух человек, отвечавших за то, чтобы представлять политическую линию правительства, они наносили огромный ущерб и легко могли рассматриваться (неизбежная метафора) как «вершина айсберга».

Реформа профсоюзов была еще одной причиной разлада в кабинете. Мы издали «Зеленую книгу» об иммунитетах профсоюзов, комментарии по которой нам предстояло услышать в конце июня 1981. Когда они поступили, все свидетельствовало о том, что предприниматели хотят дальнейших радикальных действий, чтобы профсоюзы полностью оказались во власти закона. Но у меня с Джимом Прайором возникли разногласия касательно того, что нужно предпринять. Я хотела предпринять дальнейшие действия по ограничению иммунитетов профсоюзов, чтобы их финансы стали прозрачнее для судов. Предложения Джима не помогли бы такого добиться. История в его прочтении свидетельствовала, что профсоюзы могут одолеть любое законодательство, если захотят. Я считала, что история ничего подобного не демонстрировала, и что скорее прошлые правительства подвели свою нацию из-за нехватки воли, отступая, когда битва почти уже была выиграна. Я также была убеждена, что в вопросе реформы профсоюзов имеется огромный запас поддержки со стороны общественности, на который мы можем рассчитывать.

Разногласия между министрами кабинета по вопросам экономической стратегии – и между мной и Джимом Прайором по вопросу реформы профсоюзов – были фундаментальны по своей сути. Поэтому мне было вполне ясно, что требовалась значительная перестановка, если мы хотели, чтобы наша экономическая линия продолжалась, и возможно, чтобы я оставалась премьер-министром.

Я склонялась к тому, чтобы провести перестановку во время парламентских каникул, если это возможно, чтобы министры смогли привыкнуть к своим департаментам, прежде чем им начнут задавать вопросы в Палате. Однако только в сентябре я обсудила детали со своими ближайшими советниками. Вилли Уитлоу, Майкл Джоплинг («Главный Кнут») и Иэн Гау прибыли в Чекерс в уикенд 12–13 сентября. На некоторое время к нам присоединились Питер Керрингтон и Сесил Паркинсон. Сама перестановка произошла в понедельник.

Я всегда сперва встречалась с тем, от кого требовалось покинуть кабинет. Я начала с Яна Гилмора и сообщила ему о своем решении. Он – я не могу найти другого слова – обиделся. Он покинул Даунинг Стрит и публично перед телекамерами осудил политику правительства, заявив «что она полным ходом идет прямым курсом на скалы» – полностью безупречная имитация человека, который покинул свой пост из принципа. Кристофер Соамс был также сердит – но в более достойной манере. У меня сложилось отчетливое впечатление, что он действительно почувствовал, как будто его уволила его собственная домработница. Марк Карлайл, который не был очень эффективным министром образования, также покинул кабинет – но сделал это с достоинством и добрым юмором. Джим Прайор был явно поражен своим отстранением. Пресса была полна его угроз полностью покинуть правительство, если его попросят покинуть его нынешний пост. Я хотела видеть на этом посту грозного Нормана Тебитта, поэтому я поймала Джима на блефе и предложила ему пост секретаря по Северной Ирландии. После некоторых мучений и некоторого количества телефонных звонков он принял мое предложение и стал государственным секретарем в Северной Ирландии, заняв место жизнерадостного Хампфри Аткинса, который сменил Яна Гилмора на посту лидера министерства иностранных дел в палате общин.