Автобиография

Это наглядно продемонстрировало сражение за Дарвин и Гуз Грин. Аргентинцы были хорошо подготовлены и окопались на сильных оборонительных позициях, к которым нашим войскам пришлось приближаться по открытой местности через узкий перешеек. Они столкнулись с плотным вражеским огнем. Как хорошо известно, полковник «Эйч» Джонс, командир 2-й воздушно-десантной, погиб, расчищая путь к наступлению для своих бойцов. Его заместитель взял командование на себя и позже принял капитуляцию противника. В какой-то момент из вражеских окопов показался белый флаг, но когда двое наших солдат приблизились к ним, их застрелили. В конце концов наш командир отправил туда двух аргентинских военнопленных, чтобы те передали приказ сдаться, где также говорилось, что они могут провести парад, если захотят, но им придется сложить оружие. Это оказалось приемлемым решением. Аргентинские офицеры разглагольствовали на тему правого дела, но они все равно сдались. Жители Гуз Грин, которых держали в заключении внутри городского центра в течение трех недель, были освобождены. Знаменитое сражение было выиграно. Сегодня рядом с Гуз Грин есть мемориал, посвященный десантникам, и еще один – лично памяти «Эйч».

Пресса сообщила, что наши войска собираются взять Гуз Грин за день до самого наступления. Я пришла в бешенство, когда узнала об этом – думаю, «Эйч» тоже. Лишние разговоры выдавали аргентинцам наши намерения, хотя вина лежала не только на самой прессе, но и на работе с ней в Министерстве обороны.

К несчастью американцы теперь снова стремились воскресить дипломатические переговоры. Я знала, что мы не можем позволить себе игнорировать США, особенно на этом этапе. Поддерживали контакт с мистером Хейгом по вопросам обеспечения и возвращения на родину аргентинских пленных, а также по более общей теме наших планов о будущем островов в долгосрочной перспективе.

Что было бы не совсем уместно, так это выхватить дипломатическое поражение из зубов военной победы – как мне пришлось сказать президенту Рейгану, когда он позвонил мне поздно вечером в понедельник 31 мая. Для нас обоих был не слишком полезен тот факт, что я была заранее осведомлена о том, что он скорее всего скажет, и, как следствие, настроена скорее твердо, чем дружелюбно. Мне предстояла возможно коротко переговорить с президентом Рейганом в ходе грядущего саммита G7 в Версале.

Тем временем нам предстояло деликатно разобраться с состоявшим из пяти пунктов планом мирного урегулирования, предложенным генеральным секретарем ООН. Требование прекращения огня, поддерживаемое генеральным секретарем ООН, довлело над нами все сильнее. В среду 2 июня, после того, как генеральный секретарь объявил, что прекращает свои попытки, Испания и Панама, от имени Аргентины, попытались выдвинуть на голосование внешне безобидный текст резолюции о прекращении огня, который привел бы ровно к тем результатам, которых мы стремились избежать. До последнего момента было неясно, получится ли у Испании даже сейчас получить необходимые девять голосов, что вынудит нас наложить вето на резолюцию. Мы оказывали максимально возможное давление. Голосование было отложено до пятницы.

В полдень того же дня я полетела в Париж на саммит G7. Моя первая и самая важная встреча была с президентом Рейганом, который остановился в посольстве США. Мы разговаривали наедине. Я поблагодарила его за помощь, которую нам оказали Соединенные Штаты. Я спросила, чем американская сторона может помочь в вопросе репатриации аргентинских военнопленных. Я также попросила, чтобы США проголосовали в нашу пользу в Совете Безопасности.

Настроение в Версале внешне крайне отличалось от того, которое теперь превалировало в ООН в Нью-Йорке. Главы правительств остановились в Малом Трианоне. После ужина у нас состоялась продолжительная дискуссия о Фолклендских островах, и отклики были преисполнены сочувствия и поддержки. Позднее британская делегация и я переместились в гостиную, которою нам выделили. Мы беседовали в течение 15 минут, когда пришло сообщение от Министерства иностранных дел и Тони Парсонса о том, что сейчас состоится голосование в Совете Безопасности, и что японцы голосуют против нас. Поскольку это был девятый голос, необходимый для того, чтобы резолюция прошла, ситуация особенно раздражала. Я всячески старалась связаться с мистером Сузуки, премьер-министром Японии, чтобы убедить его хотя бы воздержаться, но мне сообщили, что добраться до него невозможно.