Автобиография

Незадолго до окончания Фолклендской войны Израиль осуществил полномасштабное вторжение в Ливан, что в августе 1982 года привело к развертыванию преимущественно американских многонациональных сил в Бейруте. Через короткий промежуток времени многонациональные силы были выведены с этой территории, но в сентябре возвратились в Ливан после резни в лагерях палестинских беженцев в пригородах Бейрута, вызвавшей негодование во всем мире. К этому времени в состав многонациональных сил входили американские, французские и итальянские вооруженные силы. Правительство Ливана обратилось к Великобритании с просьбой об участии. Я объяснила, что, на мой взгляд, оценка наших возможностей была завышена по сравнению с действительным положением дел. Но они направили для встречи со мной специального посла, который высказал мнение о том, что Великобритания занимает особое положение и поэтому крайне важно, чтобы она была представлена в составе многонациональных сил. И я согласилась, при поддержке Майкла Хезелтайна и Джеффри Хау, что приблизительно 100 военнослужащих, в настоящее время расквартированных на Кипре в составе миротворческих сил ООН, должны примкнуть к международным силам. Фактически, роль британского миротворческого контингента несколько отличалась: наши военные не находились в ключевых точках. В рамках мандата международным силам необходимо было оказать помощь правительству и вооруженным силам Ливана вернуть свои полномочия во всем Бейруте и, соответственно, обеспечить безопасность мирного населения на этой территории. У меня всегда вызывают беспокойство обязательства обеспечить какую-либо миссию военными британской армии, если нет никаких четких целей. Первоначальный мандат международных сил с ограниченным сроком действия был действительно ясным и логичным, по крайней мере, на бумаге. Но уже в сентябре мы оказались под сильным нажимом со стороны американцев и итальянцев, которые настаивали на том, чтобы мы взяли обязательство об увеличении численности военных и продлили срок мандата. Ни у кого не было ясности в вопросе о том, достаточно ли будет действующих сил, чтобы правительство и вооруженные силы Ливана могли вернуть свои полномочия. Но этот факт, разумеется, был скорее аргументом за вывод многонациональных сил, нежели за их дальнейшее укрепление. Я провела собрание в Чекерсе в пятницу, 9 сентября, чтобы обсудить эти вопросы с министрами и советниками. Меня встревожили доклады о том, что США, по всей видимости, намерены занять в отношении сирийцев значительно более жесткую линию, чем казалось разумным. Поддержка Сирии при любом разрешении ливанского кризиса была бы существенной. В горах Шуф к югу от Бейрута силы национального меньшинства друзов, исторически поддерживающих хорошие отношения с Великобританией, были втянуты в конфликт с ливанской армией, в котором ни одна из сторон, казалось, не могла одержать победу: ситуация напоминала военный тупик. На друзов оказывали нажим их сторонники в Сирии, требуя, чтобы они укрепились на большей территории, чем, вероятно, они сами хотели. Несомненно, у них не было как такового конфликта с британцами, и они стремились избежать обстрела нашего рубежа. Однажды во время званого обеда на Даунинг-стрит мне сообщили о том, что недалеко от наших войск разорвался снаряд друзов. На этом обеде присутствовал Майкл Хезелтайн, и я попросила его позвонить по телефону лидеру друзов Валиду Джумблатту, чтобы прекратить огонь – и на этом все закончилось. Наши силы были малочисленными, уязвимыми и изолированными, и у меня вызывало все больше опасений то, что могло произойти. Три четверти Ливана теперь были заняты сирийцами или израильтянами, и перспективы достижения мира и стабилизации на оставшейся территории выглядели мрачно. Затем в воскресенье, 23 октября, взрывник-смертник направил грузовик со взрывчаткой на казармы штаба морской пехоты США в Бейруте. Здание было полностью разрушено. Вскоре после этого прогремел второй взрыв в штабе французских воздушно-десантных войск. Всего погибло 242 американских и 58 французских военнослужащих – в общей сложности больше, чем Великобритания потеряла в ходе Фолклендской войны. Ответственность за атаки взяли на себя две воинствующие группировки мусульман-шиитов. Моей первой реакцией были потрясение массовым убийством и отвращение к фанатикам, совершившим его. Но я также осознавала, какое воздействие это может оказать на позицию и моральный дух многонациональных сил. Произошедшее показало, с какими чудовищными опасностями сопряжено наше длительное пребывание, и поэтому встал вопрос о том, вправе ли мы подвергать риску жизни наших военных ради некой призрачной цели. На данном этапе мое внимание резко переключилось на другую горячую точку планеты. Унижение, которому подверглись Соединенные Штаты в результате взрывов в Бейруте, несомненно, повлияло на их реакцию на события, которые развернулись на острове Гренада в восточной части Карибского моря. В среду, 19 октября 1983 года, в результате военного переворота просоветского толка было свергнуто правительство Гренады. За новым режимом несомненно стояла порочная и ненадежная бандитская свора. Морис Бишоп, свергнутый премьер-министр, и пять его ближайших сторонников были расстреляны. Ямайка и Барбадос хотели начать вооруженную интервенцию, в которой бы мы с американцами приняли участие. Моей немедленной реакцией было то, что согласиться с подобным предложением было бы неразумным со стороны американцев, не говоря уже о нас. Я боялась, что это могло подвергнуть серьезному риску сообщества иностранцев в Гренаде. Там находилось приблизительно 200 британских мирных жителей и еще больше американцев. Основная организация Карибских стран – Карибские сообщества, КАРИКОМ – не была готова дать согласие на участие в военном вмешательстве в Гренаде. Впрочем, Организация восточнокарибских государств, ОВКГ, единогласно приняла решение об объединении сил и призвала другие правительства помочь восстановить общественное спокойствие и порядок на острове. Понятно, что была крайне важна реакция американцев. Новая стратегия «межамериканского контекста», которую преследовала администрация президента Рейгана, а также существование у них под боком государства-сателлита СССР – Кубы, на наш взгляд, привело к тому, что США преувеличили масштаб угрозы, которую представляла марксистская Гренада. По достоверной информации, имевшейся в нашем распоряжении, этот остров представлял для советских руководителей второстепенный интерес. В то же время, правительство Кубы активно проявляло заинтересованность. К существующему аэропорту пристраивался новый аэродром. Аэропорт должен был открыться в марте 1984 года, но приблизительно с января этот аэродром уже мог принимать самолеты. Американцы увидели в этом преследование неких военных целей. По сути, было похоже, что кубинцы, обеспечивавшие рабочей силой этот проект, относились к нему именно так. С их точки зрения, это был более легкий способ управлять пересылкой тысяч военных из Анголы и Эфиопии на Кубу и обратно. Он мог также пригодиться, если бы кубинцы захотели вторгнуться на территории поближе к дому. Но мы продолжали настаивать на том, что главной целью правительства Гренады, как они и заявляли, были торговые интересы: они планировали удовлетворить потребностям заведомо завышенных перспектив по развитию туризма в стране, объемы которого в настоящее время были минимальными. Переворот 19 октября 1983 года, какие бы моральные возражения он ни вызывал, был скорее качественной переменой. В субботу, 22 октября – за день до этих чудовищных взрывов в Бейруте, – я получила доклад о решениях, принятых Советом национальной безопасности США на совещании по вопросу Гренады. Как мне сообщили, было решено, что администрация США будет рассматривать его с большой тщательностью. Американская авианосная группа, базирующаяся на авианосце «Индепенденс», была смещена к югу от Карибского архипелага; теперь она располагалась к востоку от южного мыса Флориды и прямо на север от Пуэрто-Рико. Группа управления высадкой морского десанта в составе 1900 морских пехотинцев и оснащенная двумя десантными кораблями находилась в 200 милях к востоку. «Индепенденс» должен достичь этой зоны на следующий день, но оставаться довольно далеко к югу от Доминики и далеко к северу от Гренады. Группа управления высадкой морского десанта должна была достичь той же зоны днем позже. Наличие этих сил давало американцам возможность реагировать, если бы ситуация дала повод. Они получили твердую просьбу от глав правительств восточнокарибских стран помочь им восстановить общественное спокойствие и порядок на Гренаде. Просьбу поддерживали Ямайка и Барбадос. В случае, если американцы приняли бы меры по эвакуации американских граждан, они дали обещание эвакуировать также и граждан Великобритании. Мы также получили заверения в том, что если они решат предпринять какие-либо дальнейшие шаги, то будет проведена консультация. Тем вечером я побеседовала с Ричардом Люсом, который теперь вернулся в Министерство иностранных дел в качестве государственного министра (Джеффри Хау находился в Афинах), Уилли Уайтлоу и Майклом Хезелтайном. Я утвердила приказ о том, что корабль ВМС «Антрим» должен отправиться из Колумбии к территории Гренады и оставаться за линией горизонта. Нужно было дать публично четкие разъяснения, что такая мера являлась профилактической и была направлена на то, чтобы в случае необходимости помочь эвакуировать британских верноподданных с Гренады. Вообще, казалось, что этого не потребуется. По результатам однодневного визита в Гренаду заместитель верховного комиссара в Бриджтауне (Барбадос) доложил о том, что британские граждане находятся в безопасности, что новый режим в Гренаде готов разрешить организацию их отправки, если они пожелают покинуть остров, и что у сэра Пола Скона, генерал-губернатора (представителя Королевы на острове) все в порядке и удовлетворительное настроение. Он не просил нашего военного вмешательства, ни прямого, ни косвенного. И вдруг все переменилось. Почему в Вашингтоне возобладала эта позиция, я до сих пор не знаю, но мне трудно поверить в то, что на ней никак не отразились взрывы в Бейруте. Я уверена, что за этим не стоял голый расчет: это было, скорее, реакцией беспомощного гнева, – что, впрочем, никак не говорило в их оправдание ни для меня, ни для британской палаты общин, где обострились антиамериканские настроения. Тот факт, что Гренада являлась членом Содружества и что официальным главой государства была Королева, все только усложнял. В понедельник, 24 октября, в 7.15 вечера я получила послание от президента Рейгана во время приема гостей на Даунинг-стрит. Президент сообщал, что всерьез рассматривает просьбу ОВКГ о проведении военной операции. Он просил моего мнения и совета. Я была категорически против интервенции и распорядилась сразу же составить черновик ответа в тех чертах, как я сформулировала. Затем мне нужно было посетить прощальный ужин, устроенный принцессой Александрой и ее супругом Ангусом Огилви в честь отбывающего американского посла Дж. Дж. Луиса-мл. Я обратилась к нему: «Что слышно по поводу Гренады? Там что-то намечается». Но он ничего об этом не знал. Во время ужина мне позвонили с просьбой срочно вернуться на Даунинг-стрит, куда я приехала в 11.30 вечера. К тому моменту прибыло второе послание от президента США. В нем он заявлял о своем решении ответить согласием на просьбу о проведении военных действий. Я немедленно созвала совещание с Джеффри Хау, Майклом Хезелтайном и военными руководителями, и мы подготовили мой ответ на оба послания президента: сообщение было отправлено в 12.30 ночи. Было нетрудно договориться о некой общей линии. В моем сообщении содержался вывод: