Автобиография

Переместиться из ограниченной атмосферы европейских советов на заседание G7 всегда было большим облегчением. Председателем саммита в Хьюстоне был президент Буш, который теперь во многом навязывал свой стиль администрации США. Эти экономические саммиты никоим образом не могли более считаться сугубо «экономическими» – нельзя было так думать и тогда, когда экономический и политический мир менялись так быстро и радикально. В первую очередь наши умы занимал вопрос того, что нужно сделать, чтобы обеспечить порядок, стабильность и терпимый уровень благосостояния странам рушащегося СССР. Но не менее важным было и то обстоятельство, что на саммите G7 я могла более эффективно отстаивать свободную торговлю и находить союзников, чем в сообществе.

Я теперь твердо поддерживала Брайана Малрони, который утверждал, что сильнее всего от провала GATT пострадают менее развитые страны. Я также напомнила присутствующим об огромных средствах, которые до сих пор затрачивались Европейским сообществом, США и Японией на сельскохозяйственную поддержку. Секция хьюстонского коммюнике, посвященная торговле, фактически содержала самое сильное заявление, когда-либо сделанное крупными экономиками по этому вопросу. Трагедия состояла в том, что усилия Европейского сообщества в области либерализации торговли были лишь поверхностными, как показали последующие события.

Я прилетела в Рим в субботу, 27 октября в середине дня, зная, что это будет тяжелый случай. Я не представляла себе насколько. В этот раз оправданием для проведения «неформального» совета перед формальным в декабре было принятие ряда мер по подготовке грядущего саммита CSCE и обсуждение отношений с СССР. Фактически итальянцы хотели предвосхитить результаты двух IGC по EMU и политическому союзу. Как всегда, в случае с итальянцами трудно отличить сомнение от хитрости: но налицо было и то, и другое в больших количествах. В этом «письме с просьбой» к совету синьор Андреотти не упомянул о необходимости обсудить Генеральное соглашение по тарифам и торговле с Уругваем в рамках переговоров о торговле. Я написала ответ, настаивая на том, что раз министры торговли и сельского хозяйства не достигли соглашения по предложению сообщества в области сельского хозяйства раньше, этот вопрос следует обсудить в Риме, поскольку время подходит к концу.

Еще более веской уликой намерений итальянской стороны было письмо итальянского премьер-министра, в котором он предложил условие для дальнейшего перевода полномочий от стран-членов к сообществу без внесения поправок в пакт. Итальянцы дали понять, что занимали умеренную линию, не настаивая на конкретной дате начала 2-го этапа EMU и отмечая, что предложение Британии о «твердой ECU» должно быть рассмотрено всерьез. Длинный и местами противоречивый список предложений по политическому союзу был подготовлен президентствующей страной, включая планы общей внешней политики, расширенные компетенции сообщества, голосование большинством, более широкие полномочия для Европейского парламента и другие вопросы. Точное предназначение этого документа оставалось неясным. Чего я не знала, так это того, что в кулуарах Италия согласилась предложением, прозвучавшим от Германии и поддержанным лидерами христианских демократов нескольких европейских стран ранее на закрытом заседании, о том, что GATT на заседании совета обсуждаться не будет. Если бы имела место такая дискуссия, им было бы трудно изобразить меня странной, а себя – чистыми интернационалистами.

Канцлер Коль публично высказался в пользу установления крайних сроков для работы IGC и 2-го этапа EMU. Но в преддверии совета в Риме он неожиданно принял мягкую линию Дугласа Херда, ныне министра иностранных дел, в отношении своих намерений. Господин Коль предположил, что, возможно, итоге специального совета могут свидетельствовать о «некоем формировании консенсуса вокруг вопроса» конкретной даты начала 2-го этапа. Но у Дугласа осталось впечатление, что немецкий канцлер не намеревался стремиться даже к этому и что он может поддаться на убеждения и согласиться на любую дату. Более того, канцлер Коль заявил, что не противился обсуждению GATT в Риме. Он сказал, что осознает важность предложения сообщества по сельскому хозяйству в GATT и согласен, что декабрь – действительно крайний срок по раунду Уругвая. Он также признал, что Германии придется пойти на компромисс. Он готов сообщить плохие новости немецким фермерам в скором времени, но не сию секунду. Очевидно, он старался обозначить Дугласу, что могут быть уступки. Если я было готова помочь ему в ходе дискуссии по GATT, он мог бы помочь мне в ходе дискуссии по EMU и IGC. В действительности, разумеется, это отнюдь не совпадало с его реальной позицией.