Автобиография

К тому времени я получила запрос из налоговой инспекции. Они требовали отчета о моих литературных доходах. Это немало меня удивило: никогда не рассматривала гонорары как доход. Единственный доход, которым я располагаю, это сто фунтов годовых с двух тысяч, вложенных в облигации военного займа. Да, это им известно, был ответ, но их интересуют и суммы, полученные мною за публикацию книг. Я объяснила, что это не постоянный доход — просто я случайно написала три книги, так же, как прежде иногда писала рассказы или стихи. Я не писательница, не собираюсь заниматься этим всю жизнь. Я полагала, что это называется — мне на ум пришел слышанный где-то оборот — «случайным заработком». Они возразили, что я, несомненно, уже являюсь признанной писательницей, пусть пока это не приносит мне слишком больших доходов. Им нужен отчет. К сожалению, отчета я представить не могла — не сохранила гонорарных счетов, которые мне посылали (если, конечно, мне их действительно посылали, что-то я такого не припоминала). Иногда я получала какой-нибудь чек, но тут же обращала его в наличность, которую немедленно тратила. Тем не менее, к собственной чести, я восстановила картину задним числом. В финансовом управлении выразили некоторое неудовольствие по поводу моей безалаберности в делах и надежду, что впредь я буду обращаться со счетами более аккуратно. Вот тогда-то я и решила, что мне нужен литературный агент.

Поскольку в литературных агентах я смыслила мало, я вспомнила рекомендованного Иденом Филпотсом Хьюза Мэсси и обратилась к нему в контору. Впрочем, на его месте сидел теперь другой человек, — видимо, Хьюз Мэсси умер — молодой, чуть-чуть заикающийся, звали его Эдмунд Корк. Он оказался гораздо спокойнее Хьюза Мэсси, и мне было легко говорить с ним. Наверняка он пришел в ужас от моего невежества и проявил готовность впредь руководить моими отношениями с издателями. Он назвал точный процент комиссионных, который хотел получать от прав на публикации в периодике, на публикации в Америке, на инсценировки и прочие невероятные, как мне тогда казалось, веши. Его лекция произвела на меня сильное впечатление. Я полностью поручила себя его заботам и вышла из конторы с чувством огромного облегчения. У меня словно гора с плеч свалилась.

Так родилась дружба, которая длилась более сорока лет.

Затем произошло такое, во что трудно было поверить. «Ивнинг Ньюз» предложила мне пятьсот фунтов за право публикации «Тайны Мельницы». Теперь, правда, книга называлась по-другому, я перекрестила ее в «Человека в коричневом пиджаке», потому что первое название казалось мне несколько банальным. Однако в «Ивнинг Ньюз» предложили еще раз поменять название — на самое глупое, какое мне когда-либо приходилось встречать, — «Авантюристка Энн»; тем не менее я прикусила язык: в конце концов, они собирались заплатить мне пятьсот фунтов, и хоть у меня были сомнения относительно нового заголовка, я утешила себя тем, что название печатающегося в газете романа не имеет никакого значения. Удача казалась неправдоподобной. Я не могла в нее поверить. Арчи не мог в нее поверить, Москитик не могла в нее поверить. Мама, разумеется, поверила сразу же: ее дочь, безусловно, с легкостью могла заработать пятьсот фунтов, печатая свой роман в «Ивнинг Ньюз», — ничего удивительного.

Похоже, так уж устроена жизнь: если приходит беда, то не одна, но и радость в одиночку не ходит. Я поймала свое счастье в «Ивнинг Ньюз», теперь настала очередь Арчи. Он получил письмо от приятеля Клайва Бейлью из Австралии, который предлагал ему поступить на службу в лондонское отделение его фирмы. Арчи встретился с ним и получил работу, о которой мечтал много лет. Он без сожаления отряхнул прах старой службы и поступил в контору Клайва Бейлью. Арчи был абсолютно и безоговорочно счастлив. Наконец он мог заключать честные и интересные сделки — никаких сомнительных делишек, перед ним открывался путь в респектабельный финансовый мир. Мы были на седьмом небе.

Я тут же начала проводить в жизнь план, который давно лелеяла и к которому Арчи до той поры интереса не проявлял. Я хотела, чтобы мы подыскали небольшой коттедж в пригороде, откуда Арчи было бы нетрудно ездить каждый день на службу в Сити и где Розалинда играла бы на просторной лужайке у дома, а не была привязана к жалким островкам травы между домами, и нам не приходилось бы водить ее за тридевять земель в парк. Я мечтала жить в пригороде. Мы решили переехать, если удастся найти недорогой коттедж.

Согласие Арчи с моим планом было вызвано, думаю, в основном тем, что его все больше и больше интересовал гольф. Его только что приняли в Саннингдейлский гольф-клуб, и нашим воскресным поездкам и пешим прогулкам пришел конец. Ни о чем, кроме гольфа, он больше не думал. Он играл теперь в Саннингдейле с тамошними корифеями и на меньшее не соглашался. От игры с таким ничтожным партнером, как я, он уже не получал удовольствия и мало-помалу, сама еще того не осознавая, я превратилась в то, что называют «гольфной вдовой».