Автобиография

Единственное, что ее беспокоило, это что Монти, приезжая в Лондон, всегда останавливался в очень дорогих отелях на Джермин-стрит, покупал множество шелковых пижам, заказывал комплекты специально для него разработанной капитанской формы и одаривал Мэдж то браслетом из сапфиров, то изящной формы бальной сумочкой и прочими petits points — очаровательными безделицами.

— Монти, деньги ведь предназначены для постройки корабля — не для того, чтобы покупать мне подарки.

— Но я хочу доставить тебе удовольствие. Ты никогда себе ничего не покупаешь.

— А что это там, на подоконнике?

— Это? А, это японское карликовое дерево.

— Но они же страшно дорого стоят!

— Семьдесят пять фунтов. Мне всегда хотелось иметь такое деревце. Посмотри, какая форма. Восхитительно, правда?

— Ох, Монти, лучше бы ты его не покупал.

— Твоя беда в том, что со стариной Джеймсом ты разучилась радоваться.

Когда она пришла к нему в следующий раз, дерева уже не было.

— Ты его отправил обратно в магазин? — с надеждой спросила Мэдж.

— Обратно в магазин?! — с ужасом повторил Монти. — Конечно нет. Я подарил его регистраторше отеля. Потрясающе симпатичная девушка. Оно ей так понравилось! Она очень тревожится за свою больную мать, и я решил ее побаловать.

Ну что на это можно сказать?

— Пойдем пообедаем, — предложил Монти.

— Хорошо. Только пойдем в «Лайонз».

— Отлично.

Они вышли на улицу. Монти попросил швейцара остановить такси. Тот махнул проезжавшему мимо шоферу, и они сели в машину. Монти дал водителю полкроны и велел ехать в «Беркли». Мэдж заплакала.

— Дело в том, — объяснял мне потом Монти, — что Джеймс — страшный скряга. Мэдж сломалась. Кажется, она только и думает о том, как бы сэкономить.

— Тебе бы тоже не мешало об этом подумать. Что если денег на постройку корабля не хватит?

Монти лукаво ухмыльнулся.

— Не имеет значения. Старине Джеймсу придется раскошелиться.

Монти прожил у них пять тяжелых дней и выпил немыслимое количество виски. Мэдж тайно покупала ему все новые бутылки, прятала у него в комнате, и Монти это страшно забавляло.

Потом он увлекся Нэн Уоттс и возил ее по театрам и дорогим ресторанам.

Порой в отчаянии Мэдж восклицала:

— Этот корабль никогда не попадет в Уганду!

Между тем он мог бы быть уже готов. И если до сих пор строительство не завершилось, то только из-за Монти. Брат был влюблен в свою «Батенгу», как он назвал корабль, и хотел, чтобы она была больше чем торговым судном: велел украсить интерьер черным деревом и слоновой костью, отделать свою каюту панелями тикового дерева и заказал специальную посуду из жаропрочного фарфора с надписью «Батенга» на каждом предмете. Все это, разумеется, отдаляло момент отплытия.

А тут разразилась война. О том, чтобы следовать в Африку на «Батенге», не могло быть и речи. Вместо этого корабль пришлось продать правительству за бесценок. Монти вернулся в армию — на сей раз в Африканский полк королевских стрелков.

Так окончилась сага о «Батенге».

У меня еще хранятся две кофейные чашечки от корабельного сервиза.

На сей раз письмо пришло от доктора. Мы знали, что во время войны Монти был ранен в руку. Случилось так, что в госпитале по халатности операционной сестры в рану занесли инфекцию. Инфекция оказалась стойкой и давала о себе знать даже после выписки. Монти продолжал заниматься охотой, но в конце концов в очень тяжелом состоянии попал во французский госпиталь, где служили монахини.

«Поначалу он ничего не хотел сообщать родным, — писал доктор, — но теперь, похоже, умирает — жизни ему осталось не больше полугода — и желает окончить свой земной путь дома. К тому же есть вероятность, что английский климат немного продлит его дни».

Быстро было организовано все для доставки Монти морем из Момбасы. Мама начала приготовления в Эшфилде. Ее охватило воодушевление — она будет сама ухаживать за своим дорогим мальчиком. Ей рисовались идиллические картины сыновней и материнской любви. Мама и Монти никогда не ладили. Во многом они были слишком похожи друг на друга. Жить с Монти было труднее, чем с кем бы то ни было.

— Теперь все будет по-другому, — говорила мама. — Вы забываете, как болен бедный мальчик.

Я не сомневалась, что с больным Монти будет ничуть не легче, чем со здоровым, по сути своей человек не меняется, и все же надеялась на лучшее.

У мамы возникли определенные трудности с тем, чтобы уговорить двух своих пожилых горничных согласиться на присутствие в доме слуги Монти — африканца.

— Думаю, мадам, да, думаю, мы не сможем спать в одном доме с чернокожим мужчиной. Мы с сестрой к такому не привыкли.

Мама перешла в наступление — она была из тех женщин, с которыми нелегко тягаться — и убедила их не уходить. Решающим аргументом явилось то, что им представится редкая возможность обратить в христианство чернокожего мусульманина. Сестры были очень набожными женщинами:

— Мы будем читать ему Библию, — заявили они, и глаза их засветились проповедническим огнем.

Мама тем временем подготовила изолированный блок из трех комнат и новой ванной.