автобиография альберта эйнштейна

выцветшие дома. волосы липнут к голове. повсюду мои десять пальцев. жёлтые конторы, холодный каменный пол — свежевыкрашен. тьфу ты, всё заляпано этим человечьим гноем!! эй, вы, пиявка №1! и вы, отвратительно свёрнутый анальный узел! поджопника каждому, кто встанет у меня на пути! я с отвращением отдираю обрывки кишок от носков моих ботинок. ха, дыхание, полное наслаждения! глазные яблоки наливаются кровью. НЕ ТРОГАТЬ, Я ВЕСЬ В СЛИЗИ! я весь в поту! я весь в гнили! я весь в слюне! — этот розовый веночек на бумаге ядовит. осторожно. если вы боитесь крови! у меня красные глаза. у меня заскорузлый пластырь на животе. кто будет коситься — поплатится! собаки–поводыри ссут на асфальт расплавленным кобальтом. главное — у них нормализовался стул, думаю я. и чищу себе яблочко. облака разверзаются с воем: пепел! вот я стою, улитка, собака, оса, клоп, вошь, жук, акула, кошка, мокрица, саламандра, червь, волдырь, среди вас разодетых — что вы по мне стучите? что вам надо? заткнитесь!!! в лабораториях изготавливают сыпь — килограммами! вот, фунт жира с моей кожи — на вас хватит рот залепить! скорее, скорее, каплю йода!! я струюсь из фразеологических пор! я истекаю в отёчную, бесцветную клейкость, да, эякулирую себя, белый эмбрион, его сотрут, прервут, развеют! не смотри на меня, я слово, я чёрный и худой, я не розовый от гемоглобина, я остолбенелый и архитектоничный, мой пищевод никогда не забит, мой мозг никогда не дезинфицируется, под моими ногтями нет грязи, я вам, помоечникам, гонораров не выплачиваю, сам себе господин, вы, ходики с кукушкой и раздутые от газов прелаты! куда ни глянь: ликёр, отёки, открытые газовые краны, удушье в целлофане, трупы в фольге, отрезанные конечности в газете, погнутые стрелки часов, размножающаяся энтропия! отстаньте от меня с вашей болтовнёй! хотите читать дифференциальное будущее по руке? нести вздор о конце света? оглянитесь вокруг, сопляки! воняет записью актов и ганглиозными клетками. здесь слишком много думают, хе–хе! ищите себе новые гробы! а здесь — зелень, зелень и день, вот я и вот мои двести семнадцать костей. потом я иду до поворота трамвайных путей. потом издалека наблюдаю крематорий. (безотчётная притягательность слова, ржавый магнетизм, шлюшья прилипчивость.) потом я захожу в у марии шемель есть овечка чтобы залить горькой за воротник. сталая пелдунья госпожа шемель. всё абсолютно синее. синие стулья. картины, стаканы, всё синее. суки! жалкая кучка лакеев. вонь помойной ямы. дзынь, дзынь, звонок. холосенький колокольчик над двелью. хихихи. громче смейтесь, громче! синее стекло. чирик, чирик — ничего себе — жаворонок! со светом не выходит, не могу — чирик где? тряпку! не тронь! плипилается сталая калга, ищет пойла и шляется в темноте воклуг да около. кресло стучит, такой деревянный звук, стучит вокруг вокруг вокруг. темнотища. проливаются синие жидкости, плещут на пол, хлюпс, хлюпс… кааашмааар! каашмаар! на нагах на нагах тащут сюды листву. фсем нада синии листья а я хачу кайфовай глоссолалии!

пятница. моя рубашка — саван. пробежала собака. грязный кобель грязный! тащит свои вонючие внутренности на четырёх низких лапах. на глазных яблоках у него сидят мухи и моют лапки! его яйца становятся видны, когда он бежит. под мохнатой наружностью скрывается омерзительная тёмно–красная кожа. я покупаю у цветочника астру, милую фиолетовую астрочку. вот. дом с пожарной лестницей по фасаду. вокруг дома посажена живая изгородь, а что происходит внутри? обед? кто–то спит? смеётся? воздух булькает. те, там внутри, все в бреду, в бредовом состоянии! как иначе они могут переносить друг друга, покоряться всему этому!