автобиография альберта эйнштейна

солнечный луч проник в это мгновение в атмосферу и пересёк её по слегка искривлённой траектории. да, приятный звук! звук, приятный мне / звук, такой хороший / миленький звук / звук разнёсся щедро / звук большой тонкий / звук громок. она хороша / милый звук послушен / звук красив / хороший звук. «обаа. нее, ну то шта он это слышшит! мистик, што ль?» — «ну да, ну да, абладаю мистичскими спасобныстими! я вижу чёрную всиленную! космос, дыра. ну да — вижу! вижу кажный день касмичскую дыру! а уж што слыышу! придставьти: углавая скорысть кажной планеты саатветствуит музыкальнаму интырвалу. шесь плаанет в обчей сложнасти абразуют, — в зависимасти, начнёшь ты с сатурна в перигеи иль в апагеи, — минорную иль мажорную гамму. чё т сказал?» — «не, ничё!»

природное явление уже испарилось в воздухе и оставило меня, делающего заметки наблюдателя, наедине с разговором с самим собой. ничего необычного больше не появлялось. так шёл день за днём. однажды утром наблюдатель ощутил запах анютиных глазок. небо свешивалось с небосвода. улицы были причудливо изогнуты. он думал на языке птиц. иногда он даже мечтал на языке птиц. он, как упоминалось, был профессиональным наблюдателем. он занимался разными наблюдениями, он наблюдал всё, что попадалось ему под руку или встречалось на пути. в первую очередь — случайные вещи. он размышлял о наислучайнейших событиях — о том, насколько они были вероятны и о том, вправду ли они произошли.

вернёмся к наблюдателю. он частенько прослушивал стены. и мало спал. а питался в основном водой. большой кусок своей жизни он посвятил памяти воды. почему водяные воронки всегда вращаются справа налево? и так он полз по земной поверхности. он не обнаружил ни одного физического закона, который бы выполнялся с безупречной точностью, несмотря на то что впоследствии он даже работал частным детективом. в его комнату частенько заглядывало солнце и расписывало пол кренделями. улица оживлённо шевелилась. хлопали мусорные баки, поднимались жалюзи, он понимал, что его эксперименты закончены, но ему не в чем было себя упрекать. он постепенно забывал собственное имя. фотографы толпились вокруг него. перспективы — твой злейший враг, сказал комиссар. он подходил вплотную к предметам, и они росли по мере приближения. или это он, наблюдавший, магнетически притягивал их? когда позволяло время, он с наслаждением затягивался сигареткой. потом ему вдруг становилось понятно, что каждая его мысль квалитативна, тогда он съёживался и забивался в уголок, как подвальная крыса. 21 апреля он подарил своей хозяйке старый цветок со шляпки. это всё решило. казалось, ничто его больше не спасёт, но в этот момент он сквозь щёлку выскользнул на улицу и увидел корчи разносчика газет в припадке болезни паркинсона. что ему из этой сцены запомнилось: дрожь разносчика газет, коричневая струйка слюны, сбегающая по подбородку разносчика газет, широко открытый, превратившийся в чёрную дыру рот разносчика газет. он не чувствовал жалости. он был рад такому неожиданному ракурсу.