Автобиография Дмитрия Раевского. Сокровище чаши

Общения.

Часов в пять вечера я уже ждал, и ближе к половине шестого Беспредельность разверзлась надо

мною, а мягкий свет души Махатмы окутал мои чувства неописуемой чистотой восприятия Небес, так что весь окружающий меня мир перестал существовать.

Я был всем, я был Беспредельностью, и в то же самое время находился в гостиничном номере в

Шигацзе.

Нельзя сказать, что каждый раз Беспредельность была та же или что она была другой. Каждый раз

это было очень необычно, удивляло и дарило чувства, настолько непохожие на прежние, земные, что не возникало желания сравнить, был ли похож предыдущий день на нынешний.

Вместе с тем, моё сознание «человека мирского» также стало меняться. Вечерние Откровения не

проходили бесследно, они оставляли весьма значительный отпечаток на моих чувствах и после

того, как ощущение Беспредельности и мощи Знания таяло.

В первую очередь, я отметил, что, глядя на окружающий мир, стал разделять в нём внешнее, суетливое от внутреннего, главного. Скажем так, суета более не прельщала. Мир как бы разделился

на чёрно-белую очевидность и яркую, залитую слепящим солнцем Действительность, которая

была частью моего мировосприятия, но, тем не менее, была реальнее, чем я и весь этот мир.

Такое разделение не пугало, скорее наоборот. Теперь я знал истинную ценность всему, а потому не

обращал внимания на то, что было лишним и ненужным.

Во-вторых, и сами мои чувства стали неумолимо меняться. Как если бы кто-то очень мудрый и

очень сильный наложил свою Руку поверх моего сердца, отделяя в моих чувствах то, что ценно, от

того, что не ценно.

Неценные отбросы эмоций я стал воспринимать как шелуху, пыль, как сухие листья вчерашнего

дня. Вместе с тем, как вечные горы всегда радуют своей красотой и молчаливой значимостью, так и

в моих чувствах стали превалировать ощущения целостные, непреходящие. Разделённые, чувства

как бы предлагали мне каждый раз выбрать – что я желаю: шелуху суетности или монолитность

гор. Я избирал так полюбившиеся мне горы и радовался возможности выбора. Ведь пока этого

разделения не произошло, по сути, и выбора не было. Мне это очень напомнило фразу из «Книги

Золотых Правил»:

«…«Великий Просеиватель» – имя «Учения Сердца» Колесо Благого Закона в неустанном быстром

вращении; Оно дробит днем и ночью. Неценные отбросы отделяет оно от золотого зерна, мякину –

от чистой муки. Рука Кармы направляет колесо; его обороты отмечают биение ее сердца.

Истинное знание – мука, ложное знание – мякина. Если хочешь ты питаться хлебом Мудрости, замеси его на чистых водах бессмертия (Amrita). Если же замесишь ты отбросы на росе иллюзии

Maya, приготовлена будет тобой лишь пища для черных птиц смерти, для птиц рождения, разрушения и скорбей».

Так вот, эту борьбу я стал вполне реально наблюдать в самом себе, чётко понимая, что является

тленными отбросами, а что – золотым зерном.

Это ощущение Руки на чувствах держалось потом очень долго, около года.

Я понимал, что эта Рука – нечто мудрое и сильное, но, вместе с тем, не моё, но внешнее, помогающее.

Откровения продолжались каждый вечер. Я уже привык к этому ритму. Неважно, шёл ли я по улице

или сидел в номере, подходил тибетец, напоминал о вечернем посещении и растворялся.

Наступал вечер, вместе с ним в мою душу врывалось знание Беспредельности, возможности

моего сознания расширялись безмерно, и где-то в глубинах моего «Я» рождалась способность

воспринимать этот новый, удивительный Мир ещё глубже.

Вот уже я знал, что мысли бывают имеющие форму, а бывают – формы не имеющие.

Вот уже я мог внутри себя отличать мысли свои от мыслей других так же легко, как сказанные слова.

Вот уже осознаю я, что океан Истины существует, что он вполне материален и что можно черпать

из него даже без книг.

Вот уже понимаю я, что мир Махатм держится равновесием, суть которого – в том, чтобы, не

удаляясь от людей вообще, стараться ни в коем случае не приближаться ближе дозволенного

29

Законом. И я знаю этот Закон и вижу, что можно, а что нельзя – я знаю это так, как если бы моё

Знание родилось вместе с этим мудрым и безграничным Законом, распространяющимся через все

миры и через любые ситуации.

Многое, многое такого, о чём даже и рассказать нельзя, стал понимать я так же чётко, как таблицу

умножения. И даже когда Беспредельность таяла во мне, я не переставал знать так. Исчезая, часть

её всё-таки оставалась и в моём человеческом уме, и многое из того, что я знал чётко в момент

Откровения, я помнил, хоть и смутно, во всё остальное время своей жизни. Так знание Махатм

перетекало в меня, как в кувшин набирают воду.

Вместе с тем, ощущение счастья и безмерного покоя стало день ото дня всё больше и больше

наполнять мою душу. Как расплавленный воск заливают в формы, так и меня переполняло счастье

от близости океана Мира Махатм. И чем больше я постигал, тем безмернее становилось это счастье.

Вообще с едой были проблемы, и серьёзные. Буддисты, они, конечно же, буддисты, но мясо

любят больше христиан. Найти в ресторане безмясное блюдо было равносильно подвигу. «Фрайд