Автобиография Дмитрия Раевского. Сокровище чаши

моду перенял у них и я), смотрели ясным взором и переосмысливали учение Христа, но каждый на

свой лад.

Один писал стихи, многие из которых положил в основу музыкальных произведений, даже выступал

где-то за границей. Его девушка играла на скрипке, у них здорово получалось.

5

Другой продавал христианскую литературу, но был страшно неромантичен и, тяготея к догматизму, своим фанатизмом просто пугал меня. Что-то доказать этому человеку было совершенно

невозможно.

Опыт общения со священниками вообще оказался грустным донельзя. Единственное, что осталось

после него, - это ощущение тоски и ужасной глупости происходящего. Ум требовал пищи, душа

– впечатлений, а дух – устремленного полёта. Общение же с батюшками более походило на

пребывание в больничной палате, где все готовились умереть.

Хотя… Один поразивший случай, показавший, что христианство имеет отношение к великой Цепи

Преемственности, благополучно забытой или запрятанной нынешними жрецами от христианства, всё же встал перед моим мысленным взором, и в нем я нашел свое утешение.

Помню, узнав о том, что такое «умное делание», решил испытать на себе.

В напарники пригласил хорошую знакомую, также ищущую святого и чистого. Ей было пятнадцать, мне - семнадцать. Мы решили испытать «умное делание» в православном Храме, известном своей

историей.

Летом, в июле, мы пришли к вечерней службе, добираясь пешком около пяти вёрст и беседуя о

духовном. Войдя в храм, трижды поклонились, перекрестились и двинулись в дальний угол Храма, к огромной древней иконе Казанской Богоматери.

Некоторое время постояв перед ней в молитве, отошли к стене – туда, где шёл деревянный настил

для молитвенных стояний на коленях. Перекрестившись, мы стали на колени и принялись творить

«умное делание», как заповедали отцы христианства.

Таинство это состоит в следовании нехитрым правилам и в прилежании, в терпении и любви, в коей

надлежит его творить.

Молитва Иисусова должна быть непрерывной, ум не должен быть отягчен мыслями - ни добрыми, ни худыми, твориться молитва должна с любовью и сердечным томлением о Христе.

Спина должна быть прямой, не согбенной. Дыхание – глубоким, чтобы воздух доходил до самого

сердца, но плечи не поднимать, а только выпячивать живот. Дышать следует не часто, но усердно.

Дыхание не должно мешать молитве, ведь главное – это страсти о Христе, а не о своём животе.

Сначала ум сопротивляется – ему противно каждое действо, направленное на обуздание его: как дикий жеребец, жаждет он свободы от всякой над ним воли. Но через некоторое время он

успокаивается, ему даже начинает нравиться такое состояние, и он будет желать его в другой раз

так же рьяно, как прежде стремился избавиться от него.

Благость и елей Господень проникают в сердце и душу, когда ум спокоен и не сопротивляется. Эта

благость, наполняя чрево и грудь, делает единение с Богом чистым и гармоничным: как в радуге

все цвета соединяются без всякого сопротивления друг другу, так и ум соединяется с благостью

сердца, и оба – с божественной природой, что проникает в них совершенно естественно, как елей

от лампад напитывает воздух храма.

Так мы и делали, так у нас и получалось.

И вот, примерно полчаса спустя, когда елей достиг наших душ, и стало благостно и милостиво, мы

встали и отошли в другой конец храма, где сбоку от иконы Одигитрии на коленях стоял старый-престарый монах, в простой бедной рясе, подпоясанной верёвочкой.

Глядя на него, мы вдруг оба увидели то, чего не видел никто другой.

Перед старцем, примерно в метре от него, появилась из воздуха фигура. Она не была похожа на

человека, скорее - на ангела, напоминающего схимника. Плащ с высоким острым капюшоном - вот

и вся одежда.

Фигура была метра три высотой, полупрозрачна, и можно было сказать о ней только одно – чистота

в пустоте. Как если бы пространство, занимаемое обликом явившегося ангела, было пустым от

материи нашего мира, и по причине пустоты заняла его чистота такая, которая незнакома здесь, на

земле, – так она необычна и поразительна.

Мы оба видели это. Сердца наши трепетали. Ни слова не говоря, мы вышли из Храма и направились

домой. Вскоре я спросил свою спутницу:

-Ты видела?

Тут же и она, почти одновременно со мною, спросила:

6

-Ты видел???

Обмениваясь впечатлениями, мы шли домой, и не было в тот момент на свете людей счастливее и

удивлённее нас.

Подобное видение посетило меня еще раз. Позже. На Пасху.

Пасха – это один из любимейших праздников. Однажды я стоял в том же храме на всенощной, и

вот, когда отворились Врата, я увидел Христа, выходившего из них по воздуху и крестившего людей.

Фигура была очень высока – около пяти метров, светла и чиста. Елей неземного блаженства разлил

Христос вокруг себя, и вся усталость слетела с меня в мгновение ока.

В тот вечер, идя домой, я видел в темноте так ясно и четко, как днём.

Россия, 1994 год

Может быть, мне просто не повезло, и не те священники и доблестные христиане встретились

на моем пути, а вот нужные и совершенные встретились кому-то другому, но не мне. Но

желания общаться на подобные темы с подобными людьми у меня больше не возникало. Я стал