Автобиография йога

Следуя за гуру, я прогулялся по дому и прилегающей территории. По периметру большой, древней и построенной на совесть обители располагался внутренний двор с массивными колоннами. Внешние стены покрывал мох, бесцеремонно поселившиеся в ашраме голуби порхали над плоской серой крышей. На заднем дворе находился красивый сад с деревьями джекфрута, манго и плантана. Огороженные перилами балконы верхних комнат двухэтажного здания выходили во внутренний двор с трех сторон. По словам Учителя, расположенный на первом этаже просторный зал с высоким потолком, поддерживаемым колоннами, использовался главным образом во время ежегодных праздников Дургапуджи[77]. Узкая лестница вела в гостиную Шри Юктешвара, чей маленький балкон выходил на улицу. Ашрам был обставлен просто, все было незатейливым, чистым и практичным. Я заметил лишь несколько стульев, скамеек и столов в западном стиле.

Учитель пригласил меня остаться на ночь. Два молодых ученика, проходившие обучение в обители, подали ужин из овощного карри.

– Гуруджи, пожалуйста, расскажите мне что-нибудь о своей жизни, – я устроился на соломенной циновке рядом с тигровой шкурой Учителя. Дружелюбные звезды, казалось, висели очень близко, прямо над балконом.

– Мое семейное имя – Прия Натх Карар. Я родился[78] здесь, в Серампуре, мой отец был богатым предпринимателем. Он оставил мне этот родовой особняк, который теперь является моей обителью. В школе я проучился недолго, формальное образование казалось мне скучным и поверхностным. В молодости я принял на себя обязанности главы семьи, и у меня есть одна дочь, которая сейчас замужем. Мои взрослые годы прошли под благословленным руководством Лахири Махасайя. После смерти жены я вступил в орден Свами и получил новое имя Шри Юктешвар Гири[79]. Такова простая история моей жизни.

Учитель улыбнулся, увидев гримасу неудовлетворенного любопытства на моем лице. Как и все краткие биографические пересказы, его слова перечисляли внешние события, не раскрывая внутренней сути человека.

– Гуруджи, я хотел бы послушать истории из вашего детства.

– Я расскажу тебе несколько – и в каждой есть мораль! – глаза Шри Юктешвара сверкнули предупреждением. – Моя мать однажды попыталась напугать меня ужасающей историей о призраке, таящемся в темной комнате. Я немедленно отправился туда и был разочарован тем, что не обнаружил его там. Мама больше никогда не рассказывала мне страшилок. Мораль: взгляни страху в лицо, и он перестанет тебя беспокоить. Еще одно раннее воспоминание – это мое желание иметь уродливую собаку, принадлежащую соседу. Я неделями не давал покоя родным, чтобы заполучить эту собаку, и не желал ничего слышать о других предлагаемых мне питомцах с более приятной внешностью. Мораль: привязанность ослепляет, она придает воображаемый ореол привлекательности объекту желания. Третья история касается гибкости юношеского ума. Иногда я слышал, как моя мать говорила: «Человек, который соглашается работать под чьим-либо началом, – раб». Это впечатление настолько прочно засело в моей голове, что даже после женитьбы я отказывался от всех должностей. Я покрывал расходы, вложив свой семейный капитал в землю. Мораль: чувствительные уши детей следует подпитывать хорошими и позитивными предложениями. Трудно избавиться от установок, полученных в раннем детстве.

Взгляни страху в лицо, и он перестанет тебя беспокоить.

Привязанность ослепляет, она придает воображаемый ореол привлекательности объекту желания.

Трудно избавиться от установок, полученных в раннем детстве.

Учитель погрузился в безмятежное молчание. Около полуночи он проводил меня к узкой койке. Я спал крепко и сладко в ту первую ночь, проведенную под крышей моего гуру.

Шри Юктешвар выбрал следующее утро, чтобы даровать мне посвящение в Крийя-йогу. Ее технику я уже усвоил от двух учеников Лахири Махасайя – от Отца и от моего наставника, Свами Кебалананды, но в присутствии Учителя я почувствовал ее преобразующую силу. От его прикосновения меня озарил ослепительный свет, подобный одновременному сиянию множества солнц. Весь следующий день я ощущал, как поток невыразимого блаженства переполняет мое сердце и достигает глубины души. Только ближе к вечеру я сумел заставить себя покинуть обитель.

«Ты вернешься через тридцать дней». Я добрался до своего дома в Калькутте, исполнив тем самым предсказание Учителя. Никто из моих родственников не сделал колких замечаний по поводу возвращения в гнездо «парящей птички», которых я так опасался.

Я поднялся на свой маленький чердак и окинул его нежным взглядом, словно живое существо. «Ты был свидетелем моих медитаций, слез и бурь моей садханы. Теперь я достиг гавани моего божественного учителя».