Автобиография красного

Нет человека без мира.
Красное чудовище сидело за угловым столиком в кафе «Митвельт» и писало на приобретенных открытках
цитаты из Хайдеггера.

Sie sind das was betreiben

в Буэнос-Айресе много
немцев и все они
футболисты погода чудесная
тебе бы здесь понравилось

ГЕРИОН

написал он брату, который теперь работал спортивным комментатором на материке.
Герион увидел, как в другом конце зала, у барной стойки,
рядом с бутылками виски, один официант говорит что-то другому на ухо.
Он подумал, что его,
наверное, скоро вышвырнут. Могли ли они по наклону его тела, по тому,
как двигалась его рука, понять, что он
пишет на немецком, а не на испанском? Скорее всего, это было незаконно. Последние три года
Герион изучал в университете
немецкую философию, официанты без сомнения знали и об этом. Он двинул мышцами
спины, поплотнее прижимая
крылья под огромным пальто, и перевернул следующую открытку.

Zum verlorenen Horen

В Буэнос-Айресе
много немцев и все
они психоаналитики
погода чудесная вам бы
здесь понравилось
ГЕРИОН

написал он своему преподавателю по философии. Но тут он заметил, что один из официантов

направился в его сторону. Легкие Гериона обдало
холодными брызгами страха. Он отчаянно рылся внутри себя в поисках испанских выражений.
Пожалуйста не вызывайте полицию –
как звучит испанский? он не мог вспомнить ни единого слова.
Немецкие неправильные глаголы
маршировали у него в голове, когда официант подошел к его столику и встал
со сверкающим белым полотенцем,
наброшенным на руку, слегка наклонившись к Гериону. Aufwarts abwarts
ruckwarts vorwarts auswarts einwarts
плавали безумными кругами друг вокруг друга, пока Герион смотрел, как официант
плавным движением извлекает чашку
из-под открыточных завалов и поправляет полотенце,
интересуясь на безупречном английском
Не желает ли джентельмен еще эспрессо? но Герион уже неловко вставал
из-за стола с открытками
в руке, монетки падали на скатерть, он с грохотом вышел вон.
Он не боялся, что над ним будут смеяться,
к этому жизнь крылатого красного чудовища приучила Гериона еще в детстве,
его привело в отчаяние то,
что собственный ум бросил его с пустотой. Возможно, он сумасшедший. В седьмом классе
он сделал проект на тему этой своей тревоги.
В тот год его начал интересовать шум, который производят цвета. Розы с храпом
неслись на него из другого конца сада.
Ночью он лежал в кровати и слушал как серебряный свет звезд разбивается о
москитную сетку на окне. Большинство
из тех, кого он опрашивал для проекта, вынуждены были признать, что не слышат,
как кричат розы,
заживо горящие в полуденном солнце. Как лошади, подсказывал Герион,
как лошади на войне. Нет, говорили они, мотая головой.
Почему говорят что у растений стрелки? спрашивал он. Не из-за того ли как они щелкают.Они внимательно смотрели на него. Тебе нужно
опрашивать розы а не людей, сказал ему учитель. Гериону понравилась эта идея.
На последней странице его проекта
была фотография розового куста, который мама посадила под окном кухни.
Четыре розы пылали.
Они стояли прямые и чистые, вцепляясь в темноту как пророки,
и, завывая, извергали колоссальные откровенности
из расплавленных гортаней. А твоя мама не была против –
Синьор! Что-то твердое ударилось
ему в спину. Герион стоял посреди тротуара
в Буэнос-Айресе, люди лились
потоком со всех сторон его большого пальто. Люди, подумал Герион,
для которых жизнь –
удивительное приключение. Он двинулся вперед, в трагикомедию толпы.