Автобиография. Старая перечница

Между нами говоря, кухня и по сей день не приведена в порядок, куча необходимых вещей просто в нее не помещается, а ведь проблем не было бы, если бы с ней с самого начала обращались по-человечески. А так в ней царит страшная неразбериха, причем в одной половине неразберихи ориентируется пани Хеня, а в другой — я. Впрочем, нет, это я хватила. На мою долю приходится лишь малая часть неразберихи, в которой я способна ориентироваться.

Но я помню о кухне и когда-нибудь приведу ее в порядок.

Итак, пани Хеня пришла в среду. Зная, что на следующий день я в пять утра должна сесть за руль, а значит, проснуться как минимум в четыре, я собралась лечь как можно раньше.

Упаковали мы все наилучшим образом. Для Алиции я прихватила собственного приготовления селедочку в банках, соленые огурчики, бигос и кое-что еще из наших польских вкусностей. Продукты запаковали особенно тщательно, но и мои вещи тоже уложили аккуратно и с толком. Хоть сейчас отправляйся в путь! В 20.30 пани Хеня сказала, что можно, пожалуй, уже запереть на ночь и калитку, и входную дверь, вряд ли кто придет в такое время.

В недобрый час сказала! И он, недобрый час, злорадно хихикая, не заставил себя ждать.

В 20.40 у калитки забренчал водомер. Да-да, теперь завелись такие особые чиновники, проверяющие расход воды в отдельно стоящем доме — дабы убедиться, честно ли этот расход оплачивается. Я понятия не имела, где в моем доме установлен счетчик воды, но этот самый водомер все знал. Ладно, впустила его, он сделал свое дело и ушел.

В 20.50 затрещал телефон. Марта Клубович, киноактриса, которая должна была играть меня в российском сериале по книге «Что сказал покойник», попросила предоставить ей сценарий или хотя бы его короткий пересказ. Желательно по сериям. Не очень обрадовала меня эта дополнительная работа, но ничего не попишешь, пришлось обсудить наше общее дело.

В 21.30 приехала Аня Павлович, представлявшая собой половину издательства «Кобра», привезла пачки с книжками и робко попросила разрешить ей что-то скопировать в моем компьютере. Аня Павлович с компьютером обходиться умела, так что я не возражала.

В 21.50 Аня засела за компьютер, а пани Хеня принялась перетаскивать книги наверх, в комнату для гостей, поскольку внизу места для них уже решительно не оставалось.

В 22.30 мне окончательно расхотелось спать.

В четверг, в пять утра, минута в минуту, приехал Витек, до отвращения свеженький и бодрый. Я пила чай. Вместе с пани Хеней мы затолкали в машину оставшиеся мелочи. Тут выяснилось, что Витек забыл дома приготовленные в дорогу бутерброды. Как и сотовый. Я-то оба своих мобильника заботливо упаковала, даже о зарядном устройстве побеспокоилась.

Выехали мы в 5.20. За руль села я, в это время ни на что другое я не была способна.

Правда, не обошлось без неприятностей. Начала я с того, что защемила в окошке машины руку Витека. На кой он ее выставил — не понимаю, при этом еще и бубнил, мол, неплохо бы окошко закрыть. Вот я и закрыла. Он в крик, но я-то откуда знала, что он руки в окошки сует. К тому же ничего особенного не случилось, не откромсала я ему руку, так, прищемила слегка.

Словом, мы тут же начали ссориться, но не из-за руки, а из-за маршрута. Я собиралась ехать, как всегда, через Щецин и пограничный переход в Любешине, дорога для меня привычная, в Копенгаген я всегда по ней езжу. А Витек уперся — через Костшин и по берлинской автостраде. Я уступила, хоть не выношу Познанское шоссе. До Костшина добрались без происшествий.

На границе нас ждал длиннющий хвост из легковых машин. В последние годы я от таких очередей поотвыкла, вот и проскочила вдоль всей вереницы до самого здания погранохраны — узнать, чего они это тут стоят и могу ли я проехать. Мне указали на забитую машинами соседнюю полосу. Проехать можно, только вон по той полосе, рядом. Не оставалось ничего другого, как втиснуться в просвет между стоящими в очереди машинами, зато в самом начале очереди.

Границу мы пересекли через десять минут.

Меня пропустили, а Витек ни словом не прокомментировал мое поведение на границе.

Сделал он это лишь тогда, когда мы уже мчались по Германии.

— Ну и что ты откаблучила на границе? — недовольно поинтересовался он. — Попыталась проскочить первой, влезла без очереди. Вот почему тебя и очередь не обсобачила, и погранцы пропустили?

Только тогда до меня дошло, что повела я себя некрасиво. На последний вопрос Витека я знала ответ. Но раз он позволил себе прибегнуть к такому стилю, я в долгу не осталась.

— Отстань! И поучись уму-разуму. Пойми, это граница, место само по себе тревожное. Люди послушно стоят в очереди, терпеливо ждут. И тут подъезжает некий хмырь, плюет и на очередь, и на погранцов, самым хамским образом втискивается в самое начало. Понимаешь? Холера знает, кто он. А может, у него есть такое право? Какой нормальный человек отважится устраивать на границе скандал и задираться с пограничниками? Вот все и подумали…