Автобиография. Старая перечница

Витек признал мою правоту, подсчитал сэкономленное время, и у него получилось, что мы успеваем на более ранний паром в Ростоке, тот, что отходит в шестнадцать. И тут я опять возмутилась. Какой Росток, при чем тут Росток? Не желаю в Росток, привыкла всегда отправляться из Варнемюнде. Росток оставим в стороне, автострада нацелена на Варнемюнде и упирается в его пристань! Что он мне голову морочит с этим Ростоком?

До этого мы уговорились смениться за рулем на бензозаправке, но из-за Ростока забыли об уговоре. А тут еще, чуть мы пересекли границу, с полочки над контрольной панелью слетела моя зажигалка, солидная вещь в железном корпусе. Витек сам ее туда положил. Падая, она грохнулась прямо о его коленную чашечку. Бедняга взвыл. Закончив стонать, Витек имел глупость поинтересоваться вслух, какой еще физический ущерб я нанесу ему за время поездки. Сначала рука, потом нога…

Я всегда помнила о недобром часе и других предупреждала, чтобы не искушали судьбу. Уж теперь-то он точно начеку, этот недобрый час…

На бензозаправке я купила два шоколадных батончика, чего никогда не делала, и от одного даже свирепо откусила.

Мы поехали дальше и всю дорогу ссорились из-за маршрута. Теперь мое неудовольствие вызвал указатель на Ганновер. Почему-то мой племянник никак не мог понять, хотя я ему сто раз повторила, что Ганновер должен находиться западнее, а его сомнительный Росток восточнее, а если мы и дальше будем так ехать, то попадем в Путтгартен, описав огромную дугу. Когда же указатель с Ганновером от нас отцепился, я принялась ворчать по другому поводу, кстати и некстати поминая несчастный Росток.

Принялся накрапывать дождь. Очень неприятно в такой момент находиться на автостраде. Дождь еще не смыл пыль, но уже успел ее намочить, размыть, стало скользко. Я сбросила скорость до сотни. Хорошо еще, на автостраде не было толкотни. Одна машина передо мной, далеко позади маячит еще одна, по правой полосе едет автобус, собственно, вот и все.

Упрямо продолжая втолковывать Витеку, что его неумение разбираться в сторонах света до добра не доведет, я приближалась к указателю и уже понимала, что автобус, едущий по правой полосе, его заслонит. Впрочем, это было ясно с самого начала. Всегда, когда справа должен быть нужный указатель, его непременно заслонит автобус, грузовик или хоть трактор. Если человеку так уж необходим указатель, ему положено перестроиться в правый ряд и ползти с умеренной скоростью.

Мой личный рекорд тихоходности на трассе составлял километров восемьдесят в час. Медленнее я просто не умею ездить по скоростным дорогам.

Желая взглянуть на указатель, я вдавила газ, выжав сто десять, надеясь проскочить автобус и все-таки углядеть указатель. И тут передо мной вспыхнули стоп-сигналы.

Тормозит, гад! Мне тоже пришлось притормозить, мелькнула мысль — не обойти ли гада справа, увы, слишком узко, на велосипеде бы проскочила, на машине никак, успела лишь произнести одно-два из уместных в таком случае словечек и врубилась в его гузку левой фарой своего «Авенсиса». Витек уперся руками в приборную доску, размазав по ней початый шоколадный баточник.

Откуда, черт возьми, там взялся проклятый шоколад?

Я даже как-то не очень расстроилась. Случившееся было столь невероятно, что в его реальность я не до конца поверила. Ведь я же не ехала за этим фрицем по пятам, ни в коем случае, я вообще терпеть не могу ехать за кем-то впритык, разве что вынуждает пробка, а так для меня всегда оптимальное расстояние до ближайшей машины — двадцать метров. Это абсолютный минимум, а еще лучше — метров пятьдесят, я люблю простор. С этим же проклятым немцем мы ехали примерно с одинаковой скоростью, он был намного впереди меня, что же заставило его вдруг так резко затормозить?

Я не виновата в дурацком столкновении, я тут ни при чем, не выйду из машины, и все тут! Обиделась я. И вообще плевать я хотела на этого недоумка, пусть они с полицией делают там что хотят.

Они и делали. Однако приехавшая немецкая дорожная полиция заставила-таки меня покинуть убежище. Вылезла я из проклятого «Авенсиса», дождь моросит, я скривилась и заявила, что под дождем отказываюсь давать показания. Допрос немецкие менты учинили мне в своем фургончике. Желая довести до их сведения свою точку зрения на автопроисшествие и поподробнее описать, как оно все случилось, я позвонила Гражине в Штутгарт и привлекла ее к полицейскому разбирательству в качестве переводчицы. По сотовому я по-польски изложила ей свою версию, сунула сотовый в руки главного мента, впрочем, весьма симпатичного и неглупого, он выслушал пересказ по-немецки. Затем сообщил Гражине свои соображения и передал сотовый мне. Выслушав от Гражины по-польски его соображения, свое мнение о них я сообщила Гражине, и она по-немецки довела их до сведения полиции.

Я не раз потом слышала, как Витек в полном восторге рассказывал знакомым, что в такой аварии-развлекухе ему еще не доводилось участвовать.