Автобиография троцкизма. В поисках искупления. Том 2

Левая оппозиция стремилась активизироваться и в Ленинграде. «Наряду с выступлениями на общих собраниях, большое место должна занять работа по индивидуальной пропаганде у станка, в столовой, в клубе», – писалось в листовке ленинградских оппозиционеров 1929 года. Поле боя было уже везде, куда могла попасть листовка. «Большевики-ленинцы (оппозиция) должны помнить, что вопрос о кадрах в настоящее время – один из основных вопросов нашей работы. Там, где появляются условия, необходимо переводить оппозиционеров на нелегальное положение и делать из них профессиональных революционеров <…> Ленин говорил, – „Дайте нам организацию революционеров – и мы перевернем Россию“. Мы скажем – „Дайте нам организацию большевиков-ленинцев (оппозиционеров), и мы выправим линию партийного руководства“»68.

Тут самое время вспомнить Дмитрия Васильевича Редозубова. Как мы писали, в 1926 году Редозубов пытался организовать «нелегальную оппозиционную группу», за что был исключен из партии. Затем он раскаялся и был восстановлен. Дискуссия 1927 года застала его на втором курсе физмата Ленинградского государственного университета. Он стал активно посещать нелегальные собрания, собирать подписи студентов и рабочих под платформой объединенной оппозиции. Такие подписные листы он лично передал Г. Е. Евдокимову, придя на квартиру к последнему. Партколлегия контрольной комиссии Василеостровского райкома обвиняла Редозубова 4 февраля 1928 года: «Вел оппозиционную работу, как на службе, так и вне ее, посещал фракционные собрания, в том числе 6 октября 1927 г. во время заседания ВЦИК, дал подпись под Платформой. С 1925 г. поддерживал линию Троцкого. Распространял оппозиционную литературу». Бюро партколлектива ЛГУ исключило Редозубова, но тот снова раскаялся: «В данное время подпись снимает, отказывается от нее и оппозицию осуждает, <…> в том числе и свою работу. Считает, что все решения съезда правильны и дает слово честно проводить их в жизнь». Контрольная комиссия смягчила взыскание и вынесла «строгий выговор с последним предупреждением», но не прошло и месяца, как начал поступать новый компромат: Редозубов изобличался как регулярный получатель литературы «из центра троцкистов» и «распространитель таковой»69.

Меморандум ОГПУ в отношении шорника главных мастерских Северо-Западной железной дороги Георгия Михайловича Войнова добавляет детали о людях, окружавших Редозубова в Ленинграде, и характере их деятельности:

«При аресте Войнова ГПУ у него на квартире было обнаружено около 1000 штук листовок напечатанных на ротаторе. Допрошенный Войнов после некоторого запирательства и очной ставки с одним из привлекавшихся нами ранее троцкистов сознался в активной работе в подполье и показал, что кроме него принимали участие в подпольной работе и другие члены ВКП(б). Рассказывая о подпольной работе он говорит: „После XV партсъезда было временное затишье и работы никакой не велось, а потом меня пригласили зайти к Садовникову (студенту) у которого я встретил ‘Семена’, ‘Семен’ просил устроить на жительство ‘Дмитрия’ (Яковина Григория)“» Мы расстались с этим оппозиционером во время его спора с Сафаровым на XV партийном съезде. Отказавшись свернуть организационную деятельность оппозиции, Яковин перемещался по поддельным документам между Москвой, Ленинградом и Крымом в поисках сторонников Троцкого. На допросах ОГПУ в октябре 1928 года вел себя вызывающе, говорил: «Мне предъявлено обвинение в принадлежности к антисоветской организации без малейшей попытки подтвердить это хотя бы даже в самой общей форме какими-либо фактами. <…> Содержание меня, коммуниста-большевика, в советской тюрьме считаю оскорбительным не только для себя, но и для соответствующего советского органа»70.