Читаем Автобиография Земли. 4,6 миллиарда лет захватывающей истории нашей планеты полностью

В период 60–50 млн лет назад несколько вулканических островных дуг столкнулись с Евразийской плитой, а 40 млн лет назад – не так давно в масштабах геологического времени – Индостанская плита столкнулась с Евразийской. Эти два события привели к образованию самой протяженной горной цепи на континентах, Альпийско-Гималайского пояса. На западном побережье Северной Америки продолжала формироваться и меняться конвергентная граница по мере того, как весь континент продвигался на запад. В какой-то момент вдоль западного побережья США мог образоваться глубоководный желоб, но та часть, что сейчас представляет собой Южную Калифорнию, остановила погружение, и на этом месте сформировалась зона трансформного разлома (сдвига) – система разлома Сан-Андреас. Далеко от ближайшего края плиты продолжали расти Скалистые горы, возможно, как часть литосферной плиты, которая уплощалась, подобно лопатке, и образовывала поднятие. Вдоль западного края Южной Америки сформировался глубоководный желоб, который по-прежнему активен и сегодня представляет собой опасную зону тектонической деятельности. К югу от северо-западной части Каскадных гор на территории США действие сил сжатия было невелико, и во внутренней части начали оказывать влияние силы растяжения, приведшие к формированию Провинции бассейнов и хребтов. След горячей точки в долине реки Снейк служит свидетельством движения Северо-Американской плиты в кайнозое и показывает, как горячая точка появилась под Йеллоустоном в качестве важного и временами взрывного элемента вулканической активности на западе США.

Климат в кайнозое был значительно холоднее, чем в меловом периоде. В теплых условиях предыдущей эры образовались леса, болота и заболоченные участки, но на заре новой эры бывшие тропические регионы высохли. Леса сменились саваннами, и образовались луга. Кайнозой также известен как эра млекопитающих. В это время млекопитающие заполнили экологические ниши, которые прежде были заняты динозаврами.

Палеогеновый период, 66,0–23,03 млн лет назад

Палеогеновый период состоит из палеоценовой, эоценовой и олигоценовой эпох и девяти веков. Исторически стратиграфы помещали палеоген в нижний отдел третичного периода. Как уже упоминалось, Геологическая служба США устанавливает третичный период, хотя предлагает использование и термина «палеоген»[520]. Название «третичный» по-прежнему появляется в литературе, так же как и в более старых источниках. Стратиграфы устанавливают подразделения палеогеновой системы на основе изменений фораминифер и нанопланктона (крошечных, одноклеточных планктонных организмов).

Палеогеновый период – начало эпохи млекопитающих. Мелкие насекомоядные млекопитающие пережили событие вымирания в конце мела (K-Pg) и начали заполнять ниши, освободившиеся после вымирания видов динозавров. Цветковые растения, в том числе древовидные и кустарниковые формы с ягодами и фруктами, появились в конце мела и процветали в начале кайнозойской эры. Млекопитающие не только заселили различные экосистемы, которые освободились от динозавров, но и стали использовать дополнительные источники пищи. Количество видов млекопитающих быстро выросло: в начале палеогена насчитывалось 130 родов и более 4 тыс. видов. Млекопитающие вели не только наземный образ жизни: они поднялись в воздух (летучие мыши), забрались на деревья в лесах (ранние приматы) и освоили океаны. Обитатели океанов, принадлежащие к млекопитающим, представляют особый интерес.

Поиск местонахождений ископаемых, которые относятся к периоду сразу после столкновения с астероидом, приведшим к образованию кратера Чиксулуб, очень важен для понимания, как восстанавливалась жизнь и сколько времени на это потребовалось, но лишь в немногих местах находятся свидетельства стадии восстановления. Тем не менее один участок в Колорадо, Коралл-Блаффс (Коралловые утесы), где исследователи из Денверского музея природы и науки изучают ископаемые остатки млекопитающих, дает ответы на вопросы о начале кайнозойской эры и об адаптации млекопитающих[521].

Перейти на страницу:

Все книги серии Научный интерес

Зачем мы спим
Зачем мы спим

До недавних пор у науки не было полного представления о механизмах сна, о всем многообразии его благотворного влияния и о том, почему последствия хронического недосыпания пагубны для здоровья. Выдающийся невролог и ученый Мэттью Уолкер обобщает данные последних исследований феномена сна и приглашает к разговору на темы, связанные с одним из важнейших аспектов нашего существования.«Сон — это единственное и наиболее эффективное действие, которое мы можем предпринять, чтобы каждый день регулировать работу нашего мозга и тела. Это лучшее оружие матушки-природы в противостоянии смерти. К сожалению, реальные доказательства, разъясняющие все опасности, которым подвергаются человек и общество в случае недосыпания, до сих пор не были в полной мере донесены до людей. Это самое вопиющее упущение в сегодняшних разговорах о здоровье. Исправить его как раз и призвана моя книга, и я очень надеюсь, что она превратится для читателя в увлекательное путешествие, полное открытий. Кроме того, книга нацелена на пересмотр оценки сна и изменение пренебрежительного отношения к нему».

Мэттью Уолкер

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
Так полон или пуст? Почему все мы – неисправимые оптимисты
Так полон или пуст? Почему все мы – неисправимые оптимисты

Как мозг порождает надежду? Каким образом он побуждает нас двигаться вперед? Отличается ли мозг оптимиста от мозга пессимиста? Все мы склонны представлять будущее, в котором нас ждут профессиональный успех, прекрасные отношения с близкими, финансовая стабильность и крепкое здоровье. Один из самых выдающихся нейробиологов современности Тали Шарот раскрывает всю суть нашего стремления переоценивать шансы позитивных событий и недооценивать риск неприятностей.«В этой книге описывается самый большой обман, на который способен человеческий мозг, – склонность к оптимизму. Вы узнаете, когда эта предрасположенность полезна, а когда вредна, и получите доказательства, что умеренно оптимистичные иллюзии могут поддерживать внутреннее благополучие человека. Особое внимание я уделю специальной структуре мозга, которая позволяет необоснованному оптимизму рождаться и влиять на наше восприятие и поведение. Чтобы понять феномен склонности к оптимизму, нам в первую очередь необходимо проследить, как и почему мозг человека создает иллюзии реальности. Нужно, чтобы наконец лопнул огромный мыльный пузырь – представление, что мы видим мир таким, какой он есть». (Тали Шарот)

Тали Шарот

Психология и психотерапия
Зачем мы спим. Новая наука о сне и сновидениях
Зачем мы спим. Новая наука о сне и сновидениях

До недавних пор у науки не было полного представления о механизмах сна, о всем многообразии его благотворного влияния и о том, почему последствия хронического недосыпания пагубны для здоровья. Выдающийся невролог и ученый Мэттью Уолкер обобщает данные последних исследований феномена сна и приглашает к разговору на темы, связанные с одним из важнейших аспектов нашего существования.«Сон – это единственное и наиболее эффективное действие, которое мы можем предпринять, чтобы каждый день регулировать работу нашего мозга и тела. Это лучшее оружие матушки-природы в противостоянии смерти. К сожалению, реальные доказательства, разъясняющие все опасности, которым подвергаются человек и общество в случае недосыпания, до сих пор не были в полной мере донесены до людей. Это самое вопиющее упущение в сегодняшних разговорах о здоровье. Исправить его как раз и призвана моя книга, и я очень надеюсь, что она превратится для читателя в увлекательное путешествие, полное открытий. Кроме того, книга нацелена на пересмотр оценки сна и изменение пренебрежительного отношения к нему». (Мэттью Уолкер)

Мэттью Уолкер

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
Изобретение науки. Новая история научной революции
Изобретение науки. Новая история научной революции

Книга Дэвида Вуттона – история великой научной революции, результатом которой стало рождение науки в современном смысле этого слова. Новая наука – не просто передовые открытия или методы, это новое понимание того, что такое знание. В XVI веке изменился не только подход к ней – все старые научные термины приобрели иное значение. Теперь мы все говорим на языке науки, сложившемся в эпоху интеллектуальных и культурных реформ, хронологические рамки которой автор определяет очень точно. У новой цивилизации были свои мученики (Джордано Бруно и Галилей), свои герои (Кеплер и Бойль), пропагандисты (Вольтер и Дидро) и скромные ремесленники (Гильберт и Гук). Она дала начало новому рационализму, покончившему с алхимией, астрологией и верой в колдовство. Дэвид Вуттон меняет наше представление о том, как происходили эти знаковые преобразования.«Наука – программа исследований, экспериментальный метод, взаимосвязь чистой науки и новой техники, язык отменяемого знания – появилась в период с 1572 по 1704 г. Последствия этого видны до сих пор – и, по всей вероятности, не исчезнут никогда. Но мы не только используем технологические преимущества науки: современное научное мышление стало важной частью нашей культуры, и теперь нам уже трудно представить мир, в котором люди не говорили о фактах, гипотезах и теориях, в котором знание не было основано на свидетельствах и где у природы не было законов. Научная революция стала почти невидимой просто потому, что она оказалась удивительно успешной». (Дэвид Вуттон)

Дэвид Вуттон

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература

Похожие книги

Происхождение эволюции. Идея естественного отбора до и после Дарвина
Происхождение эволюции. Идея естественного отбора до и после Дарвина

Теория эволюции путем естественного отбора вовсе не возникла из ничего и сразу в окончательном виде в голове у Чарльза Дарвина. Идея эволюции в разных своих версиях высказывалась начиная с Античности, и даже процесс естественного отбора, ключевой вклад Дарвина в объяснение происхождения видов, был смутно угадан несколькими предшественниками и современниками великого британца. Один же из этих современников, Альфред Рассел Уоллес, увидел его ничуть не менее ясно, чем сам Дарвин. С тех пор работа над пониманием механизмов эволюции тоже не останавливалась ни на минуту — об этом позаботились многие поколения генетиков и молекулярных биологов.Но яблоки не перестали падать с деревьев, когда Эйнштейн усовершенствовал теорию Ньютона, а живые существа не перестанут эволюционировать, когда кто-то усовершенствует теорию Дарвина (что — внимание, спойлер! — уже произошло). Таким образом, эта книга на самом деле посвящена не происхождению эволюции, но истории наших представлений об эволюции, однако подобное название книги не было бы настолько броским.Ничто из этого ни в коей мере не умаляет заслуги самого Дарвина в объяснении того, как эволюция воздействует на отдельные особи и целые виды. Впервые ознакомившись с этой теорией, сам «бульдог Дарвина» Томас Генри Гексли воскликнул: «Насколько же глупо было не додуматься до этого!» Но задним умом крепок каждый, а стать первым, кто четко сформулирует лежащую, казалось бы, на поверхности мысль, — очень непростая задача. Другое достижение Дарвина состоит в том, что он, в отличие от того же Уоллеса, сумел представить теорию эволюции в виде, доступном для понимания простым смертным. Он, несомненно, заслуживает своей славы первооткрывателя эволюции путем естественного отбора, но мы надеемся, что, прочитав эту книгу, вы согласитесь, что его вклад лишь звено длинной цепи, уходящей одним концом в седую древность и продолжающей коваться и в наше время.Само научное понимание эволюции продолжает эволюционировать по мере того, как мы вступаем в третье десятилетие XXI в. Дарвин и Уоллес были правы относительно роли естественного отбора, но гибкость, связанная с эпигенетическим регулированием экспрессии генов, дает сложным организмам своего рода пространство для маневра на случай катастрофы.

Джон Гриббин , Мэри Гриббин

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Научно-популярная литература / Образование и наука