Автограф президента (сборник)

— А вам откуда об этом известно? — совершенно спокойно, как будто сказанное Котлячковым не было верхом произвола и не должно было возмутить его как юриста и просто как человека, спросил Осипов.

Котлячков снова закашлялся, прикрыв рот ладошкой, потом придвинулся поближе к Осипову и с какой-то странной для его положения доверительностью заговорил:

— Видите ли, на следующий день после визита Бондаренко я стал невольным свидетелем разговора начальника управления с Иваном Михайловичем Вдовиным, его заместителем…

Записывая показания свидетеля Котлячкова, я представил себе, как это могло выглядеть тогда, в тридцать седьмом году, и в моем воображении возникла такая картина.

Лейтенант госбезопасности Котлячков, еще более щуплый и тщедушный, чем сейчас, держа в руке папку для доклада, важно шагал по коридору управления НКВД, чинно раскланиваясь с попадавшимися ему навстречу сотрудниками.

Те кивали ему и с серьезным видом проходили мимо, но затем обязательно оглядывались и не могли сдержать улыбку: уж очень комично выглядел Котлячков, которого буквально распирало от сознания собственной значительности.

Как многие низкорослые люди, он очень хотел казаться хоть чуть-чуть повыше, а потому носил сапоги на завышенном каблуке, сшитые ему по спецзаказу в военном ателье, и, кроме этого, при ходьбе задирал вверх подбородок. Однако, несмотря на все его старания, он становился не выше, а смешнее, тем более что военная форма, тоже сшитая по спецзаказу, топорщилась на его нескладной фигуре, как будто он ее впервые надел всего полчаса назад.

Котлячков вошел в приемную начальника управления как раз в тот момент, когда резко открылась дверь кабинета, закамуфлированная под дверцу массивного шифоньера, и оттуда выскочил взъерошенный, распаренный нагоняем сержант госбезопасности Семенкин. От пережитого волнения он забыл как следует прикрыть за собой дверь «шифоньера», и она так и осталась приоткрытой.

Котлячков довольно равнодушно посмотрел вслед Семенкину, он давно привык к тому, как начальник управления разговаривал со своими подчиненными, так что внешний вид и настроение Семенкина после беседы с руководством не вызвали у него никакого удивления.

Когда Семенкин, ничего не видя вокруг себя после взбучки, пронесся мимо него, Котлячков в нерешительности остановился перед «шифоньером», раздумывая, стоит ли сейчас попадаться на глаза начальнику управления или выждать, когда тот несколько поостынет.

Пока он раздумывал, входить ему или не входить, через приоткрытую дверь до него донеслись приглушенные голоса.

Котлячков подошел ближе, прислушался и узнал скрипучий голос начальника управления:

— Я не стану отменять твое распоряжение, но впредь прошу без самодеятельности! Не забывай, что пока я начальник управления, и я не позволю…

— Семенкин нарушил соцзаконность, — перебил его другой голос, и Котлячков сразу узнал Вдовина, — и его следовало наказать!

Сырокваш резко оборвал своего заместителя:

— Семенкин выполнял мои указания, и поэтому наказывать его или нет — решать буду я! Все, Вдовин, ты свободен!

Котлячков продолжал топтаться у двери, по-прежнему не решаясь войти в кабинет. Он взялся было за ручку двери, но Вдовин заговорил снова:

— У меня есть еще один вопрос. На каком основании арестован Бондаренко?

— Никто его не арестовывал, — раздраженно ответил Сырокваш.

— Тогда почему он второй день находится в камере?

— Чтобы не совался, куда не следует! — повысил голос Сырокваш. — Тоже мне, защитник нашелся!

— Что значит, защитник? — удивился Вдовин. — Он прокурор и стоит на страже закона! Это его долг!

— Слушай, Вдовин, — в голосе начальника управления зазвучали недобрые нотки, — оставь эту демагогию! Мы ведем непримиримую борьбу с врагами народа, и от нас в первую очередь требуется высокая большевистская бдительность! А ее сущность, как тебе должно быть известно, состоит в том, чтобы разоблачить врага, как бы хитер и изворотлив он ни был!

— Вот именно, — согласился с ним Вдовин. — Но не в том, чтобы без разбора арестовывать тех, кто попадается под руку!

На какое-то время в кабинете начальника управления наступила тишина. Было слышно только, как кто-то из двоих ходит по кабинету.

Потом снова раздался голос Вдовина:

— А у нас в управлении нашлось достаточно много карьеристов, которые стремятся отличиться и выдвинуться на репрессиях! Они готовы арестовать десятки, сотни людей, чтобы приписать себе заслуги в разоблачении врагов!

— На кого ты намекаешь? — проскрипел Сырокваш.

Вдовин не ответил.

И тогда Сырокваш с откровенной неприязнью в голосе сказал:

— Странные разговоры ты ведешь, Вдовин! Уж не в Испании ли ты этому научился?

— Не трогайте Испанию! — Голос Вдовина зазвенел от возмущения. — Там мы боролись с настоящими фашистами, а не делали себе карьеру!

После этих слов Котлячков втянул голову в плечи и решил было уйти, чтобы не слушать этот разговор, становившийся все более острым. Но какая-то непреодолимая сила снова заставила его приблизиться к приоткрытой двери.

— Я требую немедленно освободить Бондаренко! — снова донесся до него голос Вдовина.